На краткий миг Бёрк сгорбился в рабочем кресле, закрыл глаза и позволил себе погрузиться в ощущение обыденности, пытаясь выбросить из головы все мысли о том, как хрупка эта обыденность. Но это было невозможно. Он никак не мог смириться с тем фактом, что принадлежит к виду, стоящему на грани исчезновения.

Это наполняло каждый момент его жизни значимостью.

Это наполняло каждый момент его жизни ужасом.

* * *

Итан вышел в кухню, где пахло варящимися макаронами и загустевающим в кастрюльке соусом к ним.

– Чудесный запах, – заметил он.

Подойдя сзади к Терезе, стоящей у плиты, Бёрк обнял жену за талию и поцеловал в шею.

– Последняя трапеза в Заплутавших Соснах, – отозвалась та. – Сегодняшний вечер особенный. Я выгребла все, что было в холодильнике.

– Приставь и меня к работе. Я могу вымыть все эти тарелки.

– Я думаю, ничего страшного не случится, если оставить их как есть, – заявила Тереза, помешивая соус.

Итан засмеялся – а ведь верно! Конечно, не случится.

Жена вытерла глаза, и он заметил это:

– Ты плачешь?

– Всё в порядке.

Итан осторожно взял жену за плечо и повернул ее лицом к себе:

– Что случилось?

– Я просто боюсь, вот и всё.

* * *

Они в последний раз собрались за этим обеденным столом. Итан посмотрел на Терезу и сына, а потом встал и поднял свой стакан.

– Я хотел бы сказать несколько слов двум самым важным людям в моей жизни. – Голос его уже дрожал. – Я не идеален. На самом деле я очень далек от идеала. Но я сделаю все, что угодно, чтобы защитить тебя, Тереза. И тебя, Бен. Все, что угодно. Я не знаю, что несет нам завтрашний день, и послезавтрашний тоже; не знаю, что будет потом. – Он нахмурился, пытаясь сдержать подступающие слезы. – Я просто очень рад, что сейчас мы вместе.

Глаза его жены заблестели, и, когда он сел, будучи не в силах больше ничего сказать, она потянулась через стол и взяла его за руку.

* * *

Это была последняя ночь, когда Итан мог поспать на мягком матрасе. Они с Терезой лежали, обнявшись, под горой одеял. Час был поздний, но оба они не спали. Итан чувствовал, как жена моргает, ее ресницы щекотали ему грудь.

– Ты можешь поверить, что это – наша жизнь? – прошептала она.

– Я так и не осознал это. И вряд ли когда-нибудь осознаю, – признался Бёрк.

– А если ничего не получится? Если мы все умрем?

– Это вполне возможно.

– Какая-то часть моей души хочет, чтобы этого не было, – промолвила она. – Пусть нам даже и осталось всего четыре года – почему бы не прожить их в полной мере, почему бы не сделать их прекрасными? Наслаждаться каждым моментом, каждым кусочком пищи, каждым глотком воздуха… Каждым поцелуем и каждым днем, когда мы не испытываем голода или жажды, когда нам не надо спасаться от смертельной опасности…

– Но потом мы непременно умрем. Наш вид вымрет полностью.

– Может быть, это не так уж плохо? У нас был шанс, и мы сами его упустили…

– Мы должны пытаться снова и снова, должны продолжать сражаться.

– Почему?

– Потому, что мы так устроены.

– Не знаю, гожусь ли я на такое.

Дверь в спальню со скрипом приоткрылась.

– Мама? Папа? – окликнул шепчущихся супругов Бен.

– Что такое, дружок? – спросила Тереза.

– Я не могу уснуть.

– Тогда забирайся к нам.

Мальчик вскарабкался на кровать и устроился под одеялом между родителями.

– Так лучше? – спросил Итан.

– Да, – ответил его сын. – Намного лучше.

Потом они еще долго лежали в темноте и молчали. Никто не проронил ни слова. Первым задремал Бен, за ним – Тереза, и один только Итан так и не смог уснуть. Он приподнялся на локте и смотрел на жену и сына – смотрел на них всю ночь, пока небо за окном не посветлело и не занялся рассвет – рассвет их последнего дня в Заплутавших Соснах.

* * *

По всей долине, в каждом доме, зазвонили телефоны. Итан вышел из кухни в гостиную с чашкой черного кофе в руке и на третьем звонке снял трубку старомодного дискового телефона. Шериф знал, какое сообщение будет передано, и все-таки, когда он поднес трубку к уху, внутри его все сжалось в комок. Он услышал запись, сделанную накануне – услышал свой собственный голос: «Жители Заплутавших Сосен, время пришло».

* * *

Итан открыл парадную дверь и придержал ее перед Терезой – та вышла на крыльцо, неся картонную коробку с фотографиями их семьи. Это было единственное материальное имущество, которое они решили взять с собой. Стояло прекрасное утро, в самый раз для исхода.

Тут и там по всему кварталу из домов выходили люди. Кто-то нес маленькие коробки, наполненные самыми ценными для них вещами; у некоторых не было вообще ничего, кроме того, во что они были одеты. Семья Бёрков спустилась с крыльца, миновала передний двор и вышла на улицу. Все жители города собрались на Главной улице и единой группой двинулись к лесу на южной окраине города. Итан заметил впереди Кейт, несущую на плечах маленький рюкзачок. Она шла рядом с Адамом Хасслером. Шериф ощутил прилив какого-то чувства, которое не смог опознать, и подумал, что оно, должно быть, было слишком сложным. Но что бы он сейчас ни испытывал, это определенно было близко к ностальгии.

Выпустив руку Терезы, Итан произнес:

– Я сейчас вернусь.

Он нагнал бывшую напарницу, когда группа поравнялась с «Осиновым домом».

– Доброе утро.

Кейт обернулась и улыбнулась ему:

– Готов к тому, что будет?

– Это безумие, да?

– В некотором роде.

– Привет, Итан, – поздоровался Хасслер. Месяц цивилизованной жизни сотворил с ним чудеса. Исхудавший Кочевник набрал достаточно веса, чтобы выглядеть почти как в прежние времена.

– Привет, Адам, – кивнул ему Бёрк. – Как вы оба, держитесь?

– Полагаю, всё в порядке, – отозвался его бывший начальник.

– У меня такое ощущение, что я сажусь на рейс вслепую, – отозвалась Бэллинджер. – И понятия не имею, куда он меня завезет.

Они миновали больницу. Итан вспомнил, как впервые очнулся в этом здании и увидел улыбающееся лицо медсестры Пэм. Вспомнил те первые дни, когда он блуждал по городу в замешательстве, все время пытаясь позвонить домой и не имея возможности связаться с родными… А потом ему вспомнилось, как он увидел здесь Кейт – оказавшуюся на девять лет старше, чем она должна была быть. Невероятное путешествие…

Бёрк посмотрел на миссис Бэллинджер: