– Вот как, мне кажется, развивались события, – заговорила я тише, слегка наклонившись к Петру Ильичу, – вы хотели, чтобы я приехала на Седьмую Советскую и чтобы там нашли именно мой труп… Это было бы куда логичнее – ведь именно я опубликовала серию разоблачений, поставивших крест на карьере Алексея Игоревича Березкина, и если бы в его квартире нашли мой труп – для него это было бы приговором: мотив у него есть, труп найден в его квартире и его, насколько я знаю, арестовали прямо на месте преступления. Но я не пришла, и вы решили, что ловушка на Березкина не должна остаться пустой, и вместо моего трупа подбросили труп киллерши… Дополнительный плюс тот, что вы сэкономили на гонораре…

Судя по всему, стреляя наугад, я попала в яблочко. Во всяком случае, Петр Ильич отшатнулся, как от удара, и резко побледнел. Лицо его постарело и утратило обычную холеную невозмутимость.

– Я не имею к этому никакого отношения! – повторил он раздельно и громко, как глухой. – Я не звонил вам!

– Эге, Петр Ильич, – проговорила я, еще ближе придвинувшись к нему, как побеждающий фехтовальщик наступает на своего сломленного противника, – а вот вы и проговорились! Откуда вы знаете о звонке? Я ведь ничего о нем не говорила, сказала только, что вы хотели заманить меня на Седьмую Советскую.

Петр Ильич неожиданно преобразился. Растерянность и паника сошли с его лица, как будто он смыл грим. Лицо его стало холодным, жестким и решительным. Судя по всему, он принял какое-то решение. Скосив глаза на часы, он взглянул на меня и сказал с холодной насмешкой:

– Вы явно заигрались, моя милая, а это не игра. Ваш кофе совсем остыл. Допейте его.

Мне очень не понравилось то, как он посматривает на часы. Старый скорпион явно кого-то ждал.

– Имейте в виду, – я взглянула на него так, как, наверное, смотрит на ястреба очень решительный и умный кролик, – имейте в виду: если со мной что-то случится, все материалы по этому делу попадут в газету! Я приняла соответствующие меры! И расписала все очень и очень подробно, ваша роль в этом деле – главная…

Потянувшись к своей чашке, я с нарочитой неловкостью задела ее локтем, опрокинув кофе со сливками на свою юбку. Чертыхнувшись, вскочила, схватила сумку и бросилась в дамскую комнату.

Петр Ильич поднялся из-за стола, но за мной не последовал: уж настолько-то его воспитания хватило.

Закрыв за собой дверь, я наспех замыла кофейное пятно, затем занялась тем, ради чего, собственно, и устроила аттракцион с опрокинутой чашкой: вынула кассету из диктофона, нашла у себя в сумке упаковку пластыря и клейкой полоской прилепила кассету к задней стенке сливного бачка унитаза.

Когда я мыла руки, дверь туалета скрипнула и за моей спиной показался женский силуэт. Я сделала вид, что изучаю кофейное пятно на юбке, но вдруг сильная рука схватила меня за локоть и в кожу сквозь ткань рукава вонзился шприц.

Попытавшись вырваться, я повернула голову к неожиданному врагу и успела разглядеть пышные рыжие волосы. Потом на меня накатила теплая волна странного безразличия.

Кафельные стены вокруг закачались и стали странно далекими. Мне стало удивительно легко и весело, рядом со мной стояла лучшая подруга, которая желала мне только добра. Она легко подхватила меня под руку и повела через зал кафе, мимо раскачивающихся столиков. За одним из этих столов сидел симпатичный пожилой дядька. Кажется, раньше я его знала и хотела с ним о чем-то поговорить, но никак не могла вспомнить, о чем. Это показалось мне очень смешным, и я расхохоталась. Лучшая подруга что-то сказала приблизившейся к нам официантке, и та тотчас отскочила… Это тоже было удивительно смешно.

Мы вышли на улицу, и подруга повела меня к машине. Машина покачивалась, как будто это была вовсе не машина, а лодка. Смешнее этого я вообще ничего в жизни не видела. Подруга пыталась мне что-то объяснить или просила о чем-то, но я ничего не понимала и только непрерывно смеялась. Наконец она усадила меня в автомобиль. Здесь мне стало очень грустно и захотелось плакать, но очень скоро мы приехали, и пришлось снова идти. Подруга помогла мне подняться по лестнице, мы вошли в очень странную квартиру, где все предметы раскачивались и постоянно меняли форму. Я увидела качающийся диван и еле успела дойти до него, так мне вдруг захотелось спать.

Пришла я в себя от нескольких энергичных пощечин. Меня мутило, во рту было суше, чем в Сахаре, язык превратился в кусок наждачки, но я начала более или менее разумно воспринимать окружающую действительность. Во всяком случае, больше не принимала за лучшую подругу ту рыжую мегеру, которая будила меня затрещинами.

– Светлана, кажется? – проскрипела я тем кусочком пустыни, который когда-то был моим ртом. – Если у тебя когда-нибудь было счастливое детство, – заклинаю: дай мне хоть каплю воды!

– Обойдешься! – прошипела мегера. – Я тебе дам воды, если ты скажешь, куда дела кассету из диктофона.

Скосив глаза, я увидела разбросанное рядом со мной по дивану содержимое своей сумочки – косметику, всякие дамские мелочи. Под самый бок мне подкатился мобильный телефон. Диктофон Светлана держала в руках.

Я немного поворочалась, чтобы сдвинуть мобильник ближе к своей руке, моля Бога, чтобы Светлана не заметила моих маневров.

В это время в комнату вошел Петр Ильич.

– Ну, что, она пришла в себя? – он взглянул в мою сторону и удовлетворенно кивнул.

– Вот это и называется – дружеская помощь и участие! – проскрипела я своим пересохшим ртом, постаравшись вложить в свою реплику как можно больше сарказма. – Вы, Петр Ильич, просто какой-то Санта-Клаус! Небось на досуге старушек через улицу переводите!

– Нечего было лезть не в свои дела, – огрызнулся он, – я как мог способствовал твоей карьере, имя тебе, можно сказать, сделал…

– И все совершенно бескорыстно, – ехидно вставила я.

Мне было важно сейчас отвлечь его разговорами, чтобы он не заметил, что я делаю.

А делала я вот что: пальцами связанной руки на ощупь пыталась найти на панели своего мобильника ту кнопку, на которой Никита закодировал свой номер. Кажется, она была второй слева… Только бы не ошибиться! Я нажала кнопку. Самое ужасное, что проверить, дозвонилась ли я туда, куда нужно, я не могла. Я могла только верить и надеяться. И могла дать понять Никите, что я попала в переделку и где меня искать. А где – я уже поняла. Это была та самая квартира Петра Ильича, в которой мне удалось уже побывать.

– И что вы теперь собираетесь со мной делать? – спросила я, как можно громче, чтобы Никита услышал и понял, что я в беде.

Петр Ильич пожал плечами:

– Это, моя милая, будет зависеть от тебя. Если ты расскажешь, с кем поделилась своими домыслами, то я не причиню тебе никакого вреда…

– Ой-ой-ой! – воскликнула я. – Умираю со смеху! Вы что же, совсем за дуру меня считаете? Хотя, конечно, то, как я послушно действовала по вашему сценарию, могло создать у вас не слишком лестное мнение о моих умственных способностях. Но уж сейчас-то глаза у меня открылись, и я прекрасно понимаю, что вы не оставите меня в живых…