– Эмма.

– Что вы тут делаете, Саймон?

– Произвожу вечерний променад.

От него пахло спиртным. Пьяный он, что ли?

– Уже давно не вечер. – Поверх его плеча она всмотрелась в дом миссис Дженкинс на противоположной стороне улицы. К счастью, окна оставались темными. – Если вы не понизите голос, то разбудите миссис Дженкинс и привлечете к себе внимание. Возвращайтесь домой.

– Домой, – эхом повторил он. – Почему-то в настоящий момент мой дом привлекает меня гораздо меньше, чем тепло вашего дома.

Какое-то мгновенье его суровое лицо выглядело таким уязвимым. Но затем это мягкое выражение исчезло, заставив Эмму задаться вопросом, не явилось ли оно всего лишь плодом ее воображения.

В одном из окон четвертого этажа миссис Дженкинс вспыхнул свет.

«Проклятье». Сплетница проснулась. Эмма схватила Саймона за руку и втащила в дом, а затем захлопнула дверь, не только скрывшись от злобной болтуньи, но и перекрыв свет от уличного фонаря. Теперь прихожая освещалась лишь несколькими лунными лучами, проникавшими через фрамугу над дверью.

В этом полутемном пространстве тени пересекали угловатое лицо Саймона, подчеркивая темную щетину на его решительном подбородке. Как бы ей хотелось нарисовать его так – с мрачным, смятенным лицом. Казалось, она заглянула ему в душу и увидела мужчину, который не только пугал ее, но еще и согревал изнутри, заставлял грезить наяву о весьма греховных вещах.

– Эм, ты меня шокируешь. Вот так взять и затянуть в дом! – Он провел большим пальцем по нежной коже ее запястья. – Что делает тебя такой отважной – покров тьмы?

По спине пополз холодок. Он что, намекает на ту ночь?

Сердце, и так бившееся тяжело и быстро, пустилось вскачь. Он может подозревать, что это она пробралась тогда к нему в дом и поцеловала его, но доказательств-то у него нет. Это нужно помнить.

– Понятия не имею, о чем вы. – Она высвободила руку. – Я думаю, вы нетрезвы, сэр. Я втащила вас в дом, потому что проснулась миссис Дженкинс. Эта сплетница начнет всем нашептывать всякие гадости, если увидит вас у моей двери в такой час.

– О, это умный поступок. Мы же не можем позволить старой карге рассказывать про нас небылицы, верно?

Эмме следовало бы разозлиться, но она только улыбнулась.

– Нет, не можем.

Она всмотрелась в коридор, заканчивающийся у лестницы, которая вела вниз, не только в кухню, но еще и в спальню миссис Флинн. Хвала небесам, та всегда спала очень крепко, но если Саймон разбудит Лили, неизвестно, что сестренка скажет или сделает.

– Все ваши спят? – осведомился он.

Конечно, спят. Сейчас почти два часа ночи. Эмма прижала указательный палец к теплым губам Саймона.

– Да. Ш-ш-ш, я не хочу, чтобы вы разбудили мою сестру.

Его рот приоткрылся, язык прикоснулся к пальцу, а затем Саймон нежно прикусил его подушечку. Как и в прошлый раз, когда он сделал то же самое, в животе у Эммы что-то взорвалось жаром.

– Тебе это нравится, правда?

О да, но она не собиралась ему в этом признаваться. Эмма покачала головой.

– Давай попробуем еще раз и посмотрим, согласна?

– Ведите себя прилично, – упрекнула его она, стараясь, чтобы голос прозвучал сурово, хотя все тело молило о его прикосновениях.

Чувствуя, что необходимо оказаться как можно дальше от него, Эмма повернулась, и ее босые ноги зашлепали по половицам. Войдя в утреннюю гостиную, она чуть-чуть раздвинула занавески и посмотрела на дом миссис Дженкинс. В одном из окон сплетницы все еще горел свет, у окна виднелся женский силуэт.

Скрип половиц и тепло, исходившее от Саймона, как от пылающего камина, предупредили ее – он сзади. По рукам побежали мурашки.

– Ну что, в западне, как лиса во время охоты? – произнес он. Его дыхание шевелило волосы у нее на макушке.

«Кого он имеет в виду, себя или меня?» Эмма повернулась к нему. Полнейшая глупость… лишь несколько дюймов разделяло теперь их губы. Перепуганная тем, что сделала, Эмма торопливо протиснулась мимо него. Он должен уйти. И поскорее, пока она не совершила что-нибудь безрассудное. Эмма схватила его за руку и потащила по темному, узкому коридору к задней двери.

– Вам придется выйти отсюда, – прошептала она, отпуская его руку.

Он небрежно прислонился к стене, выражение лица у него при этом было мечтательное, это придавало ему безобидный вид. Хотя Эмма помнила, что человек он какой угодно, только не безобидный. Взгляд его темных глаз обшарил ее с головы до ног. Соски Эммы затвердели. Она схватилась за лацканы халатика и запахнула их, чтобы он не заметил, какой эффект производит на ее тело.

С решительным блеском в глазах Саймон шагнул ближе и уперся широкими ладонями в стену за спиной Эммы, поймав ее таким образом в капкан.

Ее снова окутал жар его тела; почти осязаемое пламя. От него пахло пряностями и мужчиной. Этот запах был куда соблазнительнее запаха десертов миссис Флинн.

– Я весь день думал о поцелуях с тобой, Эмма.

Он медленно наклонил голову.

Аромат бренди дразнил ее обоняние. В следующую секунду Саймон прикоснулся к ее губам. Нежный поцелуй мгновенно стал настойчивым. Эмму захлестнуло жидким огнем. Везде. Ее руки словно по собственной воле поднялись к его плечам, но она заставила себя их опустить. Он что, снова играет в игру соблазнения, пытаясь ослабить ее бдительность?

Саймон слегка отодвинулся от нее.

– Ну же, Эмма, я знаю, что вы умеете гораздо лучше.

– Вы пьяны, Саймон. Вы не смеете приходить в мой дом среди ночи и так порочно меня целовать.

– Порочно? – повторил он, словно она бросила ему вызов. – Право же, дорогая моя Эмма, в этом поцелуе нет даже намека на порочность. Поцелуй, который случился между нами в ту ночь, когда вы пробрались в мой дом… да, тот был порочным. Двое незнакомцев. В темноте. Вы когда-нибудь фантазировали о таком, милая? Должен признаться, что я фантазировал.

Он больше не походил на пьяного. Нет, голос его звучал совершенно трезво. Темный, почти хищный взгляд Саймона заставил нервы Эммы напрячься.

– Скажите, что вы об этом думаете. Что нам еще одна ложь?

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– В самом деле? Позвольте освежить вашу память.

Он наклонил голову и решительно впился губами в ее рот, словно уговаривая его приоткрыться. Она ощутила на губах вкус спиртного и желания. Он скользнул губами по ее щеке, прикоснулся языком к уху.

Эмма услышала собственный стон. Местечко между ног сделалось влажным. И уже не в первый раз ей захотелось, чтобы этот мужчина научил ее всему, что знал сам о плотских наслаждениях… чтобы стер воспоминания о соитии между ней и Чарлзом, в котором не было нежности, а лишь одна боль. И словно под воздействием непреодолимой силы, Эмма провела ладонями по его твердой груди.