я узнала о себе много нового. И главное открытие состоит в том, что я, похоже, не очень хорошо умею читать людей. Это незабываемый момент: я, впервые участвуя крупном турнире, вошла в число тех, кто получит деньги. Пари забыты – вот она я сижу за столом на второй день турнира, впервые в жизни я продержалась до второго дня! У меня просто в голове не помещается, что я участвую в многодневном событии: ощущение такое, будто я совершила решающий прорыв. В начале было больше тысячи участников, теперь осталось всего несколько сотен. И я, я – одна из оставшихся! Я взбудоражена. Я на волне. Я чувствую все.

За нашим столом появляется новый игрок. На нем белая майка-алкоголичка в рубчик. Его покрытые татуировками бицепсы размером с небольшие горы. Голова брита наголо. “Ага, – думаю я, – знаем мы эту породу”. Мысленно я уже ставлю против него и показываю, кто тут главный. Я не позволю этому агрессивному маньяку помыкать мной. Я на горьком опыте научилась противостоять таким. Я способна показать таким парням, из какого я теста. Иначе бы я сейчас тут не сидела, верно?

Первые пару раз, когда он поднимает, я не в том положении, чтобы сопротивляться. Но на третий раз – о, на третий он делает ровно то, что мне нужно. Маньяк поднимает, остальные сбрасывают, а я любуюсь на своих туза и даму. Они разной масти, так что это не такая уж сильная рука, зато они хороши в качестве блокеров (Фил Гэлфонд был прав: с опытом я полностью освоилась с терминологией). Раз у меня есть туз, это понижает вероятность того, что туз есть у соперника, а дама делает столь же менее вероятной пару дам или любую сильную комбинацию с ними. Отличная ситуация для блефа. И я ставлю трибет. Маньяк делает ререйз. Дерзко! Я уверена, что он просто пытается запугать меня – как иначе он мог нагрести такую гору фишек, если не агрессивной игрой? – но я не дамся. Я подталкиваю на середину стола все оставшиеся у меня фишки. Соперник мгновенно реагирует – это так называемый снэп-колл, когда игрок отвечает без раздумий, и чаще всего он означает конец игры для игроков с картами вроде моих. И правда, он выкладывает на стол одну из комбинаций, которые я так хитроумно блокировала: карманные дамы. Иначе говоря, положение мое крайне неприятное. Если я проиграю – а вероятность этого примерно 70 % – игра для меня закончится. Упс.

Карты на столе, и среди них единственная карта в колоде, способная даровать мне победу: туз. Маньяк отдает мне свои фишки, а пару сдач спустя покидает игру, качая головой. Я сгребаю неправедно добытые богатства и поздравляю себя с мастерской игрой – сакауты вроде такого быстро стираются из памяти (и неудивительно, что я забыла обсудить эту раздачу с Эриком). Однако пока что я просто радуюсь тому, что все обошлось.

– О чем вы только думали? – Джентльмен из Ирландии, сидящий слева, удивленно смотрит на меня. – Это же один из самых тайтовых игроков. Когда он делает ререйз, лучше даже карманных валетов скинуть!

И в самом деле, о чем я думала? Что ж, я прекрасно знаю, о чем: я действовала, основываясь на стереотипах и неполных данных. И при этом воображала, что раскусила человека, которого и близко не прочла. Я руководствовалась не тем, что говорили теллзы – малозаметные признаки блефа. Меня вели встроенные ошибки мышления. Отчасти я опиралась на свой опыт: мне довелось играть со множеством мускулистых татуированных парней, которые пытались выдавить меня из банка за то время, что я играю; в Атлантик-Сити такие ребята практически правят бал. Но я не опиралась на опыт игры с данным конкретным соперником, и мои выводы были слишком общими (и предвзятыми), чтобы от них был толк.

На этот раз мне повезло, но это тревожный звоночек: я сделалась слишком самоуверенной, мне стало казаться, что я все знаю, а это далеко не так. Пусть я и научилась определять некоторые общие тенденции в поведении игроков на сорокадолларовых турнирах в пределах Стрипа в Лас-Вегасе, но большие турниры – совсем другая история. Тут все куда масштабнее. Игроки профессиональнее. И они прибывают сюда со всего мира. Если я хочу преуспеть, я должна научиться лучше разбираться в предмете, который, как мне казалось, я и так отлично знаю, – в людях. Теперь, когда я уже освоилась с математической стороной, я склоняюсь к мысли, что это и правда самое простое, а вот освоиться с людьми куда сложнее. Хорошо, что мне ни разу не предлагали сыграть в “Что думает Лодден”. Я бы с треском проиграла.

Наше впечатление о человеке начинает складываться с самого первого взгляда. Как писал Соломон Аш, один из величайших психологов XX столетия: “Мы смотрим на человека, и у нас мгновенно возникает представление о его характере. Один взгляд или несколько слов способны многое рассказать нам по весьма важному вопросу. Известно, что такие впечатления формируются с удивительной быстротой и легкостью. Дальнейшие наблюдения могут дополнить наше мнение или заставить полностью пересмотреть его, но избежать его скорейшего возникновения так же невозможно, как невозможно отказаться воспринимать видимый объект или слышать мелодию”. Действительно, сегодня уже известно, что даже нескольких слов или взгляда не нужно – достаточно всего тридцати четырех миллисекунд, меньше, чем требуется, чтобы моргнуть, чтобы у нас сложилось суждение, можно ли человеку доверять и агрессивен ли он. И чем дольше мы смотрим на человека, тем больше утверждаемся в своем мнении и редко его меняем, говорит Александр Тодоров, ученый, благодаря которому науке сегодня многое известно о восприятии, происходящем за самые короткие промежутки времени. Этот процесс протекает больше на уровне восприятия, чем мышления: это подсознательные впечатления, обрабатываемые той подсистемой мозга, что отвечает за восприятие изображений, а не той, что отвечает за логические суждения. И это очень мощный процесс.

Я вижу бритую голову и татуировки и – есть контакт! Агрессия, думаю я. Маньяк. Задира. Я вижу семидесятилетнего старичка, который ласково мне улыбается и просит переводить для него, потому что я говорю по-русски, а он не знает английского, – конечно! Я рада помочь. А когда он поднимает при огромном банке, я решаю, что надо сфолдить, потому что у него наверняка более сильная рука. А потом, когда старичок торжествующе показывает блеф, он забирает банк, а я остаюсь с горсткой фишек, и мне грустно, что такой милый дедушка так меня провел. Народная мудрость утверждает, что за покерным столом не бывает друзей, но я почему-то принимаю это близко к сердцу. Ну зачем он с таким ликованием показал блеф? Мог бы приличия ради притвориться, что у