приспосабливается к местным привычкам, но не страдает от последствий, если невольно демонстрирует плохие манеры[398]. Сообщество адаптируется к ее присутствию как индивидуума; это принятие не зависит от того, усваивает ли она их привычки.

Это действительно так, за одним очень интересным исключением: им является громкий сигнал, используемый шимпанзе для поддержания контакта друг с другом, – уханье.

У некоторых видов даже свободные временные группы усваивают одинаковый вокальный сигнал для обеспечения нужд в данный момент: например, птицы могут согласовывать свои сигналы друг с другом в то время, которое они проводят вместе[399]. Иногда такое вокальное согласование может приближаться к своего рода «отзеркаливанию», которым занимаются люди, когда они синхронизируют друг с другом манеру говорения и поведения как признак общности взглядов: даже нечеловекообразная обезьяна предпочитает людей, которые перенимают ее поведение[400]. Что касается шимпанзе, то эти приматы не только различают голоса индивидуумов (так же, как это делают низшие узконосые обезьяны, и, несомненно, так же, как люди знают, кто говорит – Том, Дик или Джейн), но они к тому же тонко настраивают свое уханье, прислушиваясь к другим, до тех пор, пока все сообщество не станет использовать совершенно одинаковый ухающий звук[401]. Фактически «акцент» уханья превращается в неотъемлемую часть репертуара каждого сообщества[402].

Даже несмотря на то, что уханье отличается от одного сообщества к другому, шимпанзе, по-видимому, не используют этот акцент для определения, являются ли отдельные особи частью их сообщества, подобно тому как мы определяем человека не из этих мест по его или ее диалекту. Считается, что уханье служит главным образом в качестве сигнала координации группы, как я это называю, и помогает собирать и мобилизовать членов сообщества (так же, как используются вокализации в большинстве птичьих стай) и отслеживать местоположение шимпанзе из других сообществ. Это общая функция криков у тех видов, в которых члены сообщества заявляют права на участок или координируют поведение на расстоянии. Например, летучие мыши вида обыкновенный копьенос используют визг, особый для каждой группы, устраивающейся на ночлег, который направляет компаньонов от чужих летучих мышей к плодовым деревьям, расположенным на своей территории. Поскольку копьеносы продолжают издавать визг, добравшись до своих деревьев, один ученый предположил, что они таким образом отстаивают свое право собственности[403].

Шимпанзе достаточно хорошо знают уханье соседей, чтобы предвидеть, каковы будут последствия встречи. Уханье их собственного сообщества вызывает уханье в ответ. Уханье, исходящее от чужого сообщества, которое шимпанзе хорошо известно, провоцирует наступление и даже атаку, если слушающие по звуку определят, что они имеют численное преимущество. Незнакомое уханье чаще всего вызывает осторожное отступление: ничто не вызывает у обезьян большей тревоги, чем сообщество шимпанзе, ранее им неизвестное[404]. Результаты позитронно-эмиссионной томографии также показывают интересный ответ мозга шимпанзе. Выявляется закономерность, которую еще предстоит объяснить: уханье отличается от других сигналов шимпанзе тем, что оно не вызывает активации задней части височной доли[405]. Поскольку эта область мозга связана с эмоциями, вероятно, группы чужаков ожидает прохладный прием.

Сигнал координации группы – это маркер такого рода, который используется для координации деятельности и заявления прав на территорию, а не обязательно для различения особей – членов сообщества и чужаков. У нас тоже есть такие маркеры. Современные национальные флаги и монументы действуют так же эффективно, как вокализации других высших приматов или запах, с помощью которого волки и муравьи обозначают территорию каждого сообщества. Тем не менее превращение сигнала координации группы, такого как уханье, в маркер для различения членов своего сообщества было предрешено и, вероятно, обусловлено простейшей причиной. За счет небольшой модификации способа подачи и восприятия такого сигнала члены сообщества могли убедиться, действительно ли индивидуум, которого они с трудом идентифицируют, является одним из них. Уханье, или нечто подобное, что можно было бы при необходимости продемонстрировать для оповещения о групповой идентичности индивидуума, стало бы доказательством принадлежности к группе, простым маркером, выступающим в качестве пароля[406].

Пароль

Предположение о том, что первые человеческие маркеры представляли собой пароли, – это гипотеза, хотя и простая. У наших вторых ближайших родственников, бонобо, есть звуковой сигнал, называемый высоким уханьем[407], которое каждое сообщество, по-видимому, использует так же, как шимпанзе – уханье[408]. Поэтому разумно предположить, что у нашего общего с этими приматами предка имелся похожий сигнал, который мог быть адаптирован так, как я описал. Теперь люди редко полагаются на пароли для распознавания друг друга, хотя во время военных действий солдату, приближающемуся к своему взводу, лучше подать знак, подтверждающий, что он – «свой». Аналогичным образом член племени яномама, возвращающийся в свою деревню в южноамериканском тропическом лесу в бассейне Ориноко, прокричит слово «друг».

Специалисты, возможно, недооценивают шимпанзе с этой точки зрения. Хотя шимпанзе не используют уханье в качестве регулярного приветствия при встрече друг с другом, сигнал по-прежнему может действовать в качестве временного индикатора идентичности сообщества. Приматолог Эндрю Маршалл рассказывал мне об одном шимпанзе, которому не удавалось произнести ухающий звук своего сообщества в зоопарке. Этого неудачника не допускали к процедурам груминга и не позволяли подходить к еде, пока все остальные не насытятся. В конце концов другие самцы загнали его в ров с водой, где он утонул. Невозможно доказать, что странный сигнал этого шимпанзе был причиной плохого к нему отношения, но такое предположение выглядит правдоподобным.

Первоначальным человеческим паролем могли быть метки на теле, нанесенные охрой и аналогичные ношению национального флага. Поскольку метки легко пропустить, я все же думаю, что, более вероятно, маркером был звук, передаваемый наподобие уханья. В этом случае диалекты, вероятно, существовали еще до появления слов. Язык до появления письменности – это еще одна характерная особенность, не оставляющая следов в археологической летописи. Никто не может быть уверен, когда наш вид начал говорить, но возможно, сначала должен был появиться пароль, чтобы обеспечить глубокий уровень доверия, необходимый еще до перехода к продуктивному разговору[409]. Овладение звуком в детстве, вероятно, стало обязательным и еще более важным, чем до этого было копирование такого поведения, как методы раскалывания орехов. Это было необходимым и для новичков в сообществе, хотя и дети, и переселенцы, вероятно, получали некоторое послабление до тех пор, пока не научатся произносить пароль правильно.

Я предполагаю, что первые пароли стали явью, когда наши предки начали перемещаться из лесов в африканскую саванну. Судя по их пищеварительной системе, зубам и орудиям, наши прародители ели больше мяса, чем шимпанзе и бонобо, а для охоты на крупную дичь и собирания