— Конечно, гораздо больше. Мы ведь только начали. Истории Скотта всегда очень длинные и довольно замысловатые.

— Держу пари, что Найджел влюбится в хорошенькую мисс Маргарет, дочь часовщика.

— В этом случае ему стоит подумать об улучшении своего финансового положения.

— Ты всегда такая практичная. Я думал, что леди интересуются только любовными историями.

— Но не эта леди. Почему бы тебе не почитать немного. Я немного устала.

Они лежали, расслабленно откинувшись на подушки, касаясь друг друга руками, и Минерва почувствовала, как Блейк моментально напрягся, но напряжение быстро прошло и стало едва уловимым. Его губы коснулись ее виска.

— У меня есть идея получше, — прошептал он.

— В самом деле?

Ей приятно было, когда он целовал ее ушко. От его горячего дыхания и извивающегося языка по ее телу пробегала легкая дрожь.

— Гораздо, гораздо лучше, — сказал Блейк, забирая у нее книгу из рук.

— Уверен, что не хотел бы прочитать еще одну главу?

— Я сочиню свою собственную. Я буду Найджелом, а ты можешь стать Маргарет.

Он развязал завязки ее ночной сорочки. Его рука, теплая и сильная, скользнула по ее груди.

Не думаю, что сэр Вальтер Скотт сочиняет подобные истории.

Она подалась навстречу его ласкам, и ее пронзило знакомое ощущение. Что-то подобное уже было: тот вечер на Беркли-сквер, их первый поцелуй, похожий на фехтовальный пируэт с уходом от возможной опасности. Тогда Блейк целовал ее, чтобы от чего-то отвлечь, и сейчас он вновь прибегал к этому приему.

Он потеребил ее набухший сосок, и волна желания прокатилась по ее телу. Да, ему, несомненно, удалось отвлечь супругу от чтения.

— Возможно, сэру Скотту пора начать.

Блейк поцеловал ее, и у нее пропало желание говорить о судьбе Найджела или Маргарет. Сейчас ее ничто не интересовало, кроме собственных ощущений.

— Не останавливайся, — запротестовала она, когда Блейк неожиданно прервал поцелуй.

Встав на колени, он навис над ней, и в его глазах загорелся порочный огонек. О, ей нравилась эта его порочность.

— Тебе нравится твоя сорочка?

Он что, собирается обсуждать ее наряды?

— Это просто ночная рубашка.

— Была.

Блейк ухватился за вырез сорочки и одним движением разорвал ее сверху донизу, полностью обнажив ее, и, к своему стыду, она нашла это грубое, даже несколько шокирующее движение весьма возбуждающим. Блейк с восхищением смотрел на ее обнаженное тело, и его взгляд пробуждал в ней ответное желание.

Мин вскинула руки и, распахнув шелковый халат, нетерпеливо коснулась его сухой горячей кожи. Было приятно ощущать крепкие мускулы, упруго подрагивавшие под кожей, оглаживать это сильное гибкое тело. А как приятно было чувствовать его руки на своем теле. Она запустила пальцы в его волосы и настойчиво привлекла Блейка к себе, подставляя под ласки свою грудь. Внезапно он отстранился от нее.

— Нет, — простонала Минерва.

— Ш-ш-ш. Тебе это понравится.

Блейк отбросил в сторону свой халат. Его торс светился золотистым светом, и ее сердце, как и всегда, ухнуло вниз при виде этой мужской красоты. Она легла на подушки, позволив ему сорвать с нее разодранные остатки ночной сорочки.

Мягко раздвинув ей ноги, он опустился на колени перед ней, такой незащищенной и уязвимой. В мерцающем свете свечи они смотрели друг на друга. Лицо Блейка казалось несколько напряженным, а дыхание учащенным. За исключением первого раза они всегда занимались любовью под покрывалом, так что Минерва чуть ли не впервые имела возможность рассмотреть тело мужа. Она немного смущалась под его пристальным взглядом, от которого не ускользала ни одна складочка ее тела. Затем он склонился над ней и, опершись на руки, начал покрывать поцелуями ее тело, сначала лаская губами соски и щекоча волосами ее грудь, потом припал к нежной ямке пупка. Минерва едва не захихикала: ей никогда не приходило в голову, что эта точка ее тела может оказаться столь чувствительной к ласке. Правда, ее немного тревожила близость его губ от ее самого интимного места. Неужели поцелуи опустятся еще ниже?

Ответ оказался утвердительным. Его губы коснулись нежной плоти, вызвав ощущение легкого покалывания.

— Не двигайся, — велел он, когда она немного приподняла бедра. Затем он спустился ниже и его язык проник внутрь.

Ощущение было восхитительное: влажный гибкий жар, волной разливавшийся по чреву и доводивший до исступления. Минерва подалась навстречу ласке и непроизвольно начала оглаживать свою грудь, пощипывая соски в одном ритме с движениями Блейка. Обезумев от удовольствия, она чувствовала, как напряжение усиливается и достигает своего пика. Через мгновение ее естество взорвалось, повергнув Минерву в состояние наивысшего блаженства, настолько сильного, что, казалось, его невозможно испытать дважды. Она и не представляла, что мужчина, даже этот мужчина, способен заставить ее испытать подобное. Ее супруг обладал своим особым талантом, и Минерва была благодарна ему. Благодарна судьбе за то, что вышла за него замуж.

Прервав порочную ласку, он вошел в нее сильным, порывистым толчком, который быстро вернул ее к началу сладостного пути.

На сей раз это был медленный подъем, и он занял много времени. Его кожа увлажнилась, дыхание стало сдавленным и тяжелым, Минерва обхватила его ягодицы и быстро подстроилась под неспешный ритм его движений. Она и сама, уже утомленная сладострастием, дышала часто и тяжело, иногда срываясь на хриплый стон, но вот момент наступил, и почти одновременно любовники исторгли вопль, в котором в неописуемом вихре смешались восторг экстаза и разочарование освобождения.

— Минни, — шептал он, безуспешно пытаясь успокоить дыхание. — Минни, Минни, Минни. — Он словно в забытьи бормотал ее имя, и еще один Прилив счастья захлестнул Минерву, ведь именно так он называл ее в Париже.

— Ну так как? — спросил он через несколько минут, когда оба восстановили дыхание. Они лежали бок о бок под покрывалом, держась за руки. — Что ты об этом думаешь?

— Думаю, ты вполне доволен собой. И думаю, что для этого есть основание. Это было в высшей степени восхитительно.

Блейк улыбнулся той прежней улыбкой, какой не улыбался уже давно.

— Нет ничего лучше любви, особенно после тяжелого дня.

— У тебя был трудный день?

— Не труднее вчерашнего. Или позавчерашнего. После пары часов, проведенных среди важных бумаг, я чувствую себя более измотанным, чем после целого дня охоты под дождем. Теперь я еще больше уважаю своего отца. Я и не представлял, как много он делал.

— Чем я могу помочь?

— У тебя и без того много дел, моя милая. Матушка рассказывала мне, как усердно ты трудишься.

— Мне хотелось бы помочь, — настойчиво повторила Минерва.