этот период мне хотелось быть рядом с Чейзом. Рядом с Кэти, Лори и Клементиной.

Я даже составила список слов с двери Лайлы, дабы попытаться придать им смысл.

В понедельник было «сожаление».

Во вторник «облегчение».

В среду «шоколад» (который, следует признать, играл огромную роль на протяжении всей недели, пока я пыталась забыть Чейза).

В четверг появилось слово «трус».

Сегодня решила не проверять табличку. Я на семьдесят процентов уверена, что Лайла проявляет пассивную агрессию после того, как я поделилась с ней, что убежала от Чейза после фотосессии, оставив его, сбитого с толку моим поведением, в полнейшем одиночестве.

Дабы отогнать Чейзанутость, заполонившую мой мозг, я сходила на два свидания с Итаном. И испытывала искреннюю благодарность за то, что он меня отвлек. Он был бесконечно терпелив, заботлив и, как всегда, имел наготове множество историй о своей работе, пациентах и волонтерской деятельности в Африке. Во вторник мы пошли смотреть фильм о войне. На следующий вечер он пригласил меня на встречу со своими друзьями в баре. И наконец, сегодня мы договорились, что сходим в тайский ресторанчик, а потом вернемся ко мне домой и выпьем вина.

Вино подразумевало секс, но я все еще не готова к близости с Итаном, видя, как Чейз занимает каждый уголок моего сознания. Какая-то часть меня хотела насладиться каждой минуткой и просто посмотреть, к чему это приведет. Может, я буду в настроении. Может быть, вино расслабит меня, мы переспим, и я пойму, что это все, что мне действительно нужно – возможность сблизиться с Итаном, почувствовать нашу связь.

Тогда почему я боюсь возвращаться в свою квартиру в его компании? Почему у меня такое чувство, словно я нахожусь в камере смертников?

Мы с Итаном направились к моему дому. Я подробно рассказала ему о своем проекте с платьем мечты.

– У него будет шлейф «часовня», и я подумываю о плиссированном лифе в форме сердца, напоминающем викторианский корсет. О, Итан, это будет так красиво… – восторгалась я, пока не заметила, как он напрягся рядом со мной. Я остановилась, обращая недоуменный взгляд на лестницу.

Не может быть.

Но именно так я и подумала в первый вечер, когда Чейз ждал меня на пороге моего дома, заманивая в свой план с фиктивной помолвкой.

– Я думал… – начал Итан.

Я яростно замотала головой. Будто внутри находилось что-то, от чего я хотела избавиться. Так и было.

– Ты правильно думал. Я сказала ему отступить. Позволь мне разобраться.

Я ринулась к своей двери, чувствуя, как обжигающий гнев скручивается в животе, расцветает, накапливается и поднимается к горлу. Все мое тело гудело от ярости. Как он мог? Как посмел снова так со мной поступить? Разве я не ясно выразилась? Не хочу его видеть. Мне даже пришлось признаться в своих чувствах, только чтобы заставить его отступить. Разве есть что-то более унизительное, чем признание в безответных чувствах? Это лежит в основе всей поэзии, песен о любви и произведений искусства во вселенной.

Насколько же он эгоистичен?

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – мой голос прозвучал звонко, танцуя на грани истерики. Когда я нависла над ним, Чейз все еще сидел на лестнице. – Я сказала тебе отступить. Что с тобой не так? – я осознала, что оскалила зубы, когда Блэк поднял взгляд от своего телефона, пораженный моей словесной атакой. Я замерла.

Он выглядел иначе. Растрепанный, измученный и … сломленный.

И именно сломленная часть меня уничтожила. Мне хорошо знаком этот взгляд. Мой отец носил его весь год, пока умирала мама. Действительно умирала. Этот образ навсегда оставил отпечаток на моем сердце. То был безнадежный взгляд человека, поставленного судьбой на колени.

Моя защита ослабла. Броня звякнула о тротуар возле моих ног.

– Что произошло? – я присела, дабы оказаться на одном уровне с Чейзом, и поставила локти ему на колени. Мои пальцы дрожали, сжав его челюсть и приподняв лицо. – Где он?

– В больнице.

– Чейз. – Казалось, я перестала дышать. – Почему ты не с ним?

Он покачал головой.

– Не знаю.

– Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Боковым зрением я заметила Итана, одинокую свечу, длинную, прямую и незажженную. Он внимательно наблюдал за происходящим. И я испугалась. Того, насколько мне все равно, что он думает и чувствует в этот момент. Значение имел только Чейз.

Тогда я впервые поняла, что быть Мученицей Мэдди – непосильная задача, но, возможно, быть хорошим другом для тех, кто мне дорог, – это то малое, что я могу сделать. Мне не защитить чувства каждого.

Но я бы одолела драконов ради тех, кто проложил путь к моему сердцу.

– Нам нужно съездить к нему, хорошо?

Я провела большими пальцами по щекам Чейза. Мне показалось, я почувствовала, как он кивнул. Достав телефон, заказала такси, которое отвезет нас в больницу, где, по его словам, находился Ронан Блэк. Закончив, я повернулась к Итану.

– Мне так жаль.

Он склонил голову.

– Надеюсь, ему скоро станет лучше.

– Спасибо, – прошептала я. Чейз был слишком растерян, чтобы заметить Итана. Мне пришлось запихивать Блэка в такси. Водитель в бейсболке, толстовке и со скучающим выражением лица пытался завести пустую беседу о политике и состоянии дорожного движения.

– Ваш парень выглядит потрепанным, – сказал он, наконец. – Слишком много выпили? – Таксист пригвоздил меня взглядом через зеркало заднего вида. – Надеюсь, никого из вас не стошнит на моем заднем сиденье.

– Он в порядке, – отрезала я.

– Как и вы. – Водитель усмехнулся.

– Я проколю тебе глаза, как вяленое мясо, если еще хоть раз так на нее посмотришь, – простонал Чейз. Он впервые заговорил с тех пор, как мы сели в машину.

– Мужик, да у тебя проблемы с ревностью.

– У нас выдался плохой день, – огрызнулась я, больше не заботясь о том, чтобы быть вежливой и покладистой Мученицей Мэдди. – Не могли бы вы помолчать?

– Конечно. Конечно.

– Не смотри на нее, – снова предупредил Чейз, напоминая раненое животное. – Даже не дыши в ее сторону.

– Вы его слышали, – протянула я водителю, выкарабкиваясь из своей милой раковины.

Водитель покачал головой.

– Боже правый.

* * *

Кэти и Лори уже были в больничной палате Ронана, расположившись на пастельно-голубом диване, видавшем лучшие времена. Запах антисептика, яркий, неумолимый флуоресцентный свет и отвратительная ветхость, впитавшаяся в стены, вызвали у меня тошноту. Мне не доводилось бывать в больнице после смерти мамы.

Я обняла Лори и Кэти, когда Чейз рухнул на стул рядом с кроватью потерявшего сознание отца. И закрыл глаза, вдыхая через нос.

– У него случился сердечный приступ. – Нахмурившись, Лори провела пальцами по