Тренер Льюис не боится использовать крепкое словцо.

Я выпиваю бутылку Gatorade, надеясь получить заряд энергии. Не помогает, но и тренер Льюис больше не обращает на меня внимания. Он занят с Брэном: они обсуждают новые схемы, по которым мы будем играть в пятницу.

Учебный день пролетает так быстро, что я не успеваю и глазом моргнуть, как звенит звонок на последний урок. Войдя в класс, я сразу же замечаю отсутствие мисс Манн. Вместо нее за столом сидит заменяющий учитель. В любое другое время я бы запрыгал от радости, потому что смог бы спокойно болтать с Эллой и Хартли и ничего не делать, не боясь последствий. Но сегодня я чертовски устал, чтобы радоваться.

Я тяжело опускаюсь на стул и громко вздыхаю.

– Посмотрите-ка, кто у нас тут такой бодрый и веселый, – с кривой усмешкой говорит Элла.

– Я хочу спать, – ворчу я. – Потому что уснул в два, а проснулся в половине шестого.

– Я тоже, – щебечет Элла, которая каждый день встает ни свет ни заря, чтобы успеть на работу в пекарню «Френч-Твист». – Но у меня все прекрасно.

– Рад за тебя.

Она усмехается.

– Кстати, классная штука.

Я поднимаю руку, чтобы похвастаться кожаным браслетом.

– Эта? Подарок моего лучшего друга. – Я поддеваю локтем Хартли, которая смущенно улыбается.

– Где ты был во время ланча? – спрашивает она.

– На собрании команды. Нам нужно разучить много новых игровых схем до пятницы. Тренер гоняет нас как проклятых.

Хартли собирается что-то сказать, но ее перебивает заменяющий учитель.

– Истон Ройал! – громко говорит он, осматривая класс из-под хипстерских очков в черной оправе. В руках он держит iPad, который есть у любого учителя нашей школы – это их основная форма общения.

Я поднимаю руку и показываю на себя.

– Это я, учитель. Что случилось?

– Вас вызывают к директору. Пожалуйста, соберите свои вещи и пройдите в его кабинет.

– О-хо-хо, – еле слышно произносит Хартли.

Элла же смотрит на меня со смиренным выражением на лице:

– Что ты опять натворил, Ист?

Черт, это даже обидно: ну почему все, кого я знаю, такого невысокого мнения обо мне? Они всегда думают, что я что-то натворил, даже когда это совершенно не так.

Но у Эллы, к несчастью, есть полное право задать этот вопрос, потому что я, несомненно, кое-что сделал.

Вернее, кое-что кое с кем.

Пять минут спустя я вхожу в кабинет директора и сразу же замечаю мисс Манн.

Берингер сидит за своим столом, в соседнем с мисс Манн кресле для посетителей расположился мой отец.

Блин.

– Присаживайся, Истон, – не терпящим возражений тоном приказывает Берингер.

Я еще никогда не видел, чтобы его глаза-бусинки так сурово блестели. Обычно на его лице выражение покорности, как у заключенного-смертника, который наконец смирился с тем, что его отправят на электрический стул. Берингер прекрасно понимает, что не он управляет этой школой, а родители-мультимиллионеры, которые выписывают ему банковские чеки. Но, судя по его лицу, складывается такое впечатление, что сегодня все в его власти.

Мой взгляд останавливается на мисс Манн. Нет, у него есть власть только над ней. Мой папа вытащит меня из любой передряги – а я уверен: именно поэтому мы все здесь сейчас и собрались, – но пока Берингер взял ситуацию под свой контроль. Он удерживает лезвие гильотины, а на колоде – голова мисс Манн.

– В чем дело? – спрашиваю я. На Берингера я смотрю с недовольством, на папу – обиженно. Я хорошо умею врать, когда нужно.

– Да, Франсуа, в чем дело? – повторяет за мной отец.

Обожаю, когда папа начинает демонстрировать свою силу, называя людей по имени.

Берингер скрещивает руки на блестящей столешнице из красного дерева.

– До моего сведения дошли кое-какие весьма серьезные заявления, которые, боюсь, я не в силах проигнорировать… – Он зловеще умолкает, как какой-то бездарный детектив в сериале про полицейских. Не хватало еще пугающей музыки. Там-дам-дам.

– Давайте уже, выкладывайте, – рявкает папа, которого тоже раздражает весь этот пафос. – Меня все-таки вызвали с важной встречи. – Он поворачивается к мисс Манн. – Вы учительница математики моего сына?

Она слабо кивает. Еще чуть-чуть – и она будет такой же белой, как лист бумаги.

– И что же мой сын натворил на вашем уроке? – спрашивает ее папа. – Списывал? Достал ответы на контрольную и разослал всем своим одноклассникам?

Он перечисляет мои прошлые прегрешения.

– Нет, Каллум. Эта ситуация куда более серьезная, – мрачно объявляет Берингер.

И тут до папы доходит. Уже с тревогой он снова смотрит на мисс Манн, как будто впервые видит ее красивое лицо, только сейчас заметив, какая она молодая.

Когда он переводит взгляд на меня, в его глазах читается разочарование.

– От анонимного источника нам стало известно, что ваш сын и мисс Манн вступили в непозволительные… – он тактично делает паузу, – отношения.

Мисс Манн тяжело вздыхает. Ее глаза на секунду встречаются с моими, и я понимаю, что сейчас мы оба думаем о том, о чем недавно договорились: все отрицать.

Я решаю действовать первым.

– Что за чушь! – Я смотрю на Берингера в чистейшем изумлении, как будто отношения между учеником и его горячей училкой – это что-то из ряда вон выходящее. – Я и пальцем ее не тронул!

Берингер, кажется, ошарашен моими словами. А что, он думал, я вот так возьму и во всем признаюсь? Придурок.

– Понятно. – Помолчав, директор обращается к мисс Манн. – А что вы на это скажете, Кэролайн?

Ее зовут Кэролайн? Никогда бы не подумал.

– Что я на это скажу? – повторяет мисс Манн, и, черт, я впечатлен, каким спокойным, ровным тоном она это произносит. – Я скажу вот что, Франсуа. Я шокирована и возмущена. И, если честно, то, что вы вызвали меня к себе и обвиняете в сексуальной связи с учеником, – плевок в лицо!

– Значит, вы все отрицаете? – спрашивает Берингер.

– Конечно, отрицаю!

Я прячу улыбку. Забудьте про математику: она должна преподавать театральное искусство.

– Это стопроцентная ложь, – встреваю я, копируя ее рассерженный тон. – Я бы никогда не стал спать с женщиной такого возраста… Без обид, мисс Манн.

– Все нормально, – натянуто отвечает она.

– Поверьте, мне хватает внимания со стороны девушек моего возраста.

Повисает пауза.

Папа снова смотрит на мисс Манн.