Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только переживут ли те, кто меня сегодня увидит…
Одна мелодия сменяется другой, мужики вьются вокруг нас с Олеськой, но кого это волнует! Точно не меня и точно не сейчас, хотя Олеся то и дело стреляет глазами то в одного, то в другого.
И пропадает желание убивать, исчезает отчаяние. Притупляется противное нытьё в районе груди. Испаряются мысли о собственной то ли невезучести, то ли ущербности.
Только музыка.
Только я.
Где-то там оставляет меня Олеся. Она знает, что бесполезно звать и уговаривать.
И я снова одна.
Обидно? Горько? Я привыкла, ведь даже с кем-то всегда была в одиночестве. Виноваты ли бросившие родители или характер — не знаю. Да и какая разница.
Одинокая слеза всё же прорывается, оставляя влажный след на щеке. Не важно. Не пройдёт и минуты, как она высохнет, оставляя меня такой, какая я есть. Требовательной. Самостоятельной. Гордой. И никто не узнает, как в это самое мгновение хочется не плечо, надёжные руки. Которые обнимут и примут.
И широкие ладони, вторя моим желаниям, скользят по кружеву, по сути, белья. Ложатся на талию, обжигая не столько прикосновением, сколько моим осознанием. Подавшись назад, я прижимаюсь спиной к мужской груди и откидываю голову Яну на плечо.
— Ты бессмертный? — интересуюсь насмешливо, прикрыв глаза.
— Рисковый, — поправляет он в каком-то миллиметре от моих губ.
И я жду поцелуя. Действительно жду, но вместо этого чувствую, как Ян скользит губами по щеке, щекочет дыханием ухо. Как едва прикусывает мочку, заставляя не то, что мурашки побежать по телу, едва не выгнуться от удовольствия в его руках.
И вот интересно, может ли считаться местью измена, совершенная до предательства?
— И чем ты готов рискнуть?
Я разворачиваюсь, оказываясь с ним лицом к лицу.
Свет прожекторов скользит по моим ладоням, лежащим на его груди. По его лицу, прочитать которое сейчас я не в силах. Его руки всё ещё на моей талии и мы не слышим ни разошедшегося ди-джея, ни новой мелодии.
— Собой.
Звук врывается в сознание, на мгновение оглушив громкостью и вибрацией.
И песней.
I’ve seen the world,
Done it all, had my cake now.
Diamonds, brilliant, and Bel-Air now.
Hot summer nights mid July,
When you and I were forever wild.*
Нет, только не она.
Всё что угодно, но только не эта песня. Она же старинная!
Ян не даёт мне вырваться, прижимаясь ещё ближе.
— Чем тебе не нравится эта мелодия? — понимающе улыбаясь, он тёплым касанием проводит по моей руке, от локтя до запястье, заставляя обнять себя за шею.
— Она привела в мою жизнь тебя.
Will you still love me
When I’m no longer young and beautiful?
Will you still love me
When I got nothing but my aching soul?**
— Той ночью, кроме тебя, я не видел никого, — улыбающимся шёпотом признается Ян, касаясь щекой моей щеки. — Не мог думать и не смотреть не мог. Не устоял.
I know that you will.***
— Знал, что нельзя, — он ведёт носом от моего уха до виска. Глубоко вдыхает. — Видел, что ты не согласишься. Понимал, что всё равно сорвусь.
— Это было давно, — пытаюсь усмехнуться я, но не получается.
А всё эта чёртова песня! Она забирается под кожу, впрыскивает в кровь жгучий яд, заставляющий колотиться сердце и подрагивать ладони. Уговаривает, утешает, соблазняет. И уже кажется, что это не я — она гладит сильную шею. Она заворачивает меня в тягучие мотивы, как пауки глупую попавшуюся муху.
I’ve seen the world, lit it up as my stage now.
Channelling angels in, the new age now.****
— Ничего не изменилось. — Ян касается моей щеки, заставив поднять голову, и ловит взгляд. — Для меня ничего…
Will you still love me
When I’m no longer young and beautiful?
Will you still love me
When I got nothing but my aching soul?**
Я вся состою только из этих слов и его поцелуя. Мягкого, но уверенного. Лёгкого, но увлекающего на глубину. Такого, что во мне, появившись где-то в районе солнечного сплетения, разрастается что-то неизвестное. Бесцветное, беззвучное, но заставляющее меня заходиться паникой. Не зная, не понимая нужно ли бежать как можно дальше или остаться навсегда.
И что именно из этого делать уже поздно.
___
*Я повидала мир,
Добилась всего, заполучила свой кусочек счастья.
Алмазы, бриллианты и Бель-Эйр
Жаркие летние ночи в середине июля,
Когда мы оба бесконечно теряли над собой контроль.
**Будешь ли ты всё так же любить меня,
Когда я перестану быть юной и прекрасной?
Будешь ли ты любить меня,
Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?
***Я уверена, что ты всё ещё будешь.
****Я видела мир, разукрасила его огнями, как свою сцену.
Направляю ангелов, теперь наступила новая эра.
Глава 31
— Олесь, мне нужно уйти, — подсаживаюсь я к ней на диван. — Прости, что выдернула тебя!..
— Не рановато навстречу новым приключениям? — беззлобно хмыкает Олеся.
— А они не новые, — коротко улыбнувшись, я встаю, чтобы забрать сумку.
— Нет. — Качает головой она. — Нет, нет и нет. Ты не можешь говорить это всерьёз. — Олеся оглядывается, но закономерно никого не видит.
