«Бумер».

Белинда, дочь моя…

Ты открываешь бутылку. Наливаешь немножко в грязный стакан и снова закрываешь бутылку пробкой, кладешь ее обратно в рюкзак. Одна доза – для оттяга, две дозы – для сорванной крыши. Три – для чистой и сексуальной смерти. Открываешь рюкзак, отвинчиваешь пробку, наливаешь третью дозу. А потом держишь бутылку над стаканом, пока та не опустела. Должно хватить.

Еще одна капля в чаше, наполнявшейся всю жизнь.

Чистая и сексуальная смерть.

Это твое желание?

Как же прекрасно твое тело, дочь моя! Бледная белая кожа, покрытая путаницей карты Манчестера. Все улицы и все названия вписаны в изгибы твоего тела. Ты соскальзываешь в воду еще глубже. Несколько минут нежишься в теплом бассейне, а потом берешь стакан.

– Похоже, я иду к тебе, Койот.

Ты говоришь это вслух теням и клочкам тумана, встающим над водой.

А потом ты подносишь стакан к губам, Белинда. Пьешь…

Время на панели было 6:19 утра. Содержание пыльцы – 1999. Щелчок, цифры меняются – и неожиданный, жестокий взрыв. Солнце содрогнулось. «Комета» накренилась.

– Что за черт… – Голос Тома.

Чихобомба.

Аааааааааааааааааааааапппппччччччччххххххххххиииииииииииииии!!!!!!

Пять, и десять, и пятьдесят раз.

Царство соплей взрывается и обретает собственную жизнь. Носовая Хиросима. Каждый житель города дает залп из ноздрей. Без респиратора и без жалости. Сопли падают дождем на стекла. Эштон Олд-роуд. Взрыв толкает машину вперед, добавляя километры на спидометре, и вот я уже превышаю скорость.

Тыц! Тыц! Тыц!

«Пылающая комета» покрыта зеленой дрянью. Я не вижу ничего впереди.

– Где мы, бля? – кричу я.

– Приплыли, – говорит Томми Голубь.

– Что это?

– Новая карта.

– Но мы уже почти на месте. Мы почти добрались до Ардвика.

– Не думаю, что мы сможем…

Я резко бросила машину вправо. И остановилась в Намчестере, у Первой крепости.

– Чего?

– Бля.

– Что мы тут делаем?

– Приплыли, Сивилла. Прорывается новая карта.

Перед нами две машины смешались в кучу металла и мяса. Люди кричали и вываливались из дверей.

– Я слышу, как смеется Колумб, – говорит Томми, и я поворачиваю «Комету» от свалки.

Прошла секунда.

И мы вернулись к моему дому на Виктория-парк.

Я изумленно кручу руль, отчаявшись найти дорогу в Ардвик.

Секунда…

И мы на Уоллей-рендж, около дома моей дочери. Там еще груда машин, влетевших друг в друга. Дорожные копы бегут помогать пассажирам.

– Плохо дело, Том, – сказала я. – Мы никуда не доедем.

– Нет. Дорога есть, – ответил он. – Должна быть дорога. Мы сейчас в виртовой карте. Вот и все. Езжай дальше.

– Мне это не нравится.

– Просто поезжай.

И вот мы уже в Боттлтауне – и стекло трещит под колесами, пуская радугу осколков. Я остановила машину. Я слышала, как во весь голос кричат люди из блестящих домов.

– Так мы никуда не приедем, Том.

– Мы во сне, вот и все. Мы в мифе.

– Что это за миф?

– Забудь про расстояния и направления. Мы должны найти нить повествования.

– Эта дело не по мне.

– По тебе. Просто используй свою Тень.

– Моя Тень чувствует себя крысой в лабиринте.

– Это миф про Джона Берликорна, Сивилла. Разве ты не видишь? Чего Берликорн хочет меньше всего?

– Том, ты несешь какую-то чушь.

– Чего он боится больше всего на свете? Подумай. Он человек, который живет только в мифе.

– Иммунных…

– Дронтов. Они – единственные, кого он не может заразить. Единственные, кто не может вжиться. Дронты – его самый большой страх. Вот почему он встроил в аллергические реакции желание убивать дронтов. В этом мифе, написанном под нас, он меньше всего хочет, чтобы дронты объединились. Он действительно пытается не дать тебе встретиться с твоей дочерью.

– Что значит…

– Есть что-то такое в вашей встрече… Ты и твоя дочь… не знаю… Берликорн увидел в вас потенциальную угрозу. Сивилла, думаю, мы его раскусили.

– Но что мы можем, Томми? Он контролирует миф. Мы сквозь него не проедем.

Сквозь заляпанное соплями лобовое стекло я вижу одинокую машину, влетевшую в стену. Водитель бредет прочь, держась за голову.

– Вирт-Христос! – Том шлепнул рукой по панели.

– Что там? – спросила я.

– Боже, ну я и дурак! Берликорн не может дотянуться до тебя, Сивилла. Он действует через меня.

И с этими словами Томми Голубь открывает дверь «Кометы» и вылезает.

– Том? Ты куда пошел?

– Дальше ты одна, Сивилла.

– Том?

– Просто езжай.

Я посмотрела, как он пошел помогать раненой женщине, а потом выключила

разум, отпустив на волю Тень. В моей дымке тут же протянулся мерцающий лучик света. Словно дымка была вечнотекучей картой, а свет был моей любовью. Надо всегда идти за огнем. И я увидела, увидела всех дронтов Манчестера, включающихся в какой-то тайный план. Время принимать бой. Даже моя дочь… наконец пора играть роль…

Я бросила «Комету» вперед и повернула на третьем повороте направо.

Прошла секунда…

И я приехала в ардвикскую промзону.

Крекер воспринимает носовой взрыв как приветствие. Демон соплей заполняет переулок, и здания трясутся от вибрации. Он слышит крики и снаружи, и изнутри. Персефона показала ему настоящую, верную дорогу. Она предупреждала его о взрыве. 6:19 утра. Новая карта. Содержание пыльцы – 2000. Цветочный маршрут был жарким и мучительным, но ему вновь придется пройти по этому пути, припадая к лепесткам девочки всякий раз, когда она позволит. Персефона была так ласкова с ним, так соблазнительна для мужчины, в чьих жилах течет больше Плодородия 10, чем крови, разве он может противостоять ее наслаждениям?

Лепестки к лепесткам, открываются и закрываются – его долгая дорога к успеху.

Он выходит посмотреть на неразбериху перед домом Гамбо. Лагерь в руинах: псомужики и сукобабы разных пород носятся, как угорелые, некоторые пытаются помогать раненым на земле, другие просто ищут укрытие. По удушающей жаре летают крики и мат. Черная женщина с прической афро нагнулась над одной из жертв. Мужчина с длинными всклокоченными волосами и в блестящих штанах идет сквозь хаос, размахивая руками и изрыгая безумные взрывы смеха. Крекеру кажется, что это должен быть сам старый добрый хиппи Гамбо, мозги у которого прочистились из-за провала.