гуляю с девчонками, и кажется, что я не знаю, что делать со своими руками. Если каждый инстинкт, который у меня есть, — это то, что раньше доставляло мне неприятности, как я должна знать, какие из них правильные? Знаешь, как должно выглядеть хорошее поведение?

— Ты смотришь на парня, который погуглил «образцовый гражданин», ясно? Я сузил круг поисков до следующего: все, что кажется хорошей идеей, делай наоборот.

— Я серьезно, — говорю я, швыряя в него пакетиком сахара из формочки на столе. — Что бы мы с тобой сделали на нормальном свидании?

— Нормальном? — Он наклоняет голову в мою сторону, ухмыляясь.

— Нормальном для нас.

— Мы бы не вышли из моей спальни, — говорит Эван. Невозмутимый. Ну, да.

— Потом.

— Зайти в бар. Может быть, на вечеринку. Оказаться в угнанной машине, делая круги на старой скоростной трассе, пока охрана не выгонит нас. Напиваясь на вершине маяка, пока ты отсасываешь у меня.

Мое сердце сжимается от непослушного предложения. Я делаю вид, что меня это не трогает, швыряя ему в лицо еще один пакетик сахара.

— Ты об этом немного подумал.

— Фред, это все, о чем я думаю.

Ему нужно прекратить это делать. Смотреть на меня так, будто умирает с голоду, его зубы прикусывают нижнюю губу, а глаза, прикрытые веками, блестят. Это несправедливо, и я не должна мириться с этими условиями.

— Ну, как ты и сказал, мы сейчас играем противоположности, так что… — Я глотаю свой коктейль Virgin, все еще ожидая ожога от алкоголя и оставшегося желания. В то время это казалось хорошей идеей — обмануть мой мозг, заставив поверить он получает то, что хочет, но чрезмерно сладкая смесь ощущается как высасывание бутылки чистого кукурузного сиропа. — Что еще у тебя есть?

— Хорошо. — Он быстро кивает, принимая вызов. — Ты в деле. Остаток ночи мы делаем противоположное тому, что подсказывают нам наши инстинкты.

— Ты уверен в этом? — Я наклоняюсь вперед, ставя локти на стол. — Я не хочу услышать то, что ты отказался от этой идеи…

— Я серьезно. — У него такой взгляд. Человек, одержимый всепоглощающей идеей. Это напоминает мне еще об одной вещи, которая всегда привлекала меня в Эване. Он бесстыдно страстен. Даже о самых глупых вещах. Это так мило. — Приготовься к вечеру вежливости с хорошими манерами, Женевьева Уэст.

Я издаю смешок.

— Держи себя в руках.

— Что ты думаешь? — Эван присаживается на потертый зеленый газон рядом с имитацией полинезийского тотема. Он кладет клюшку на землю, целясь головкой клюшки в деревянный ящик с надписью «динамит». — Если повернуть налево вокруг кучи золотых дублонов, хорошо?

Наклоняясь рядом с ним, я выравниваю свой взгляд с его.

— Я думаю, что кусок старой жевательной резинки, застрявший у входа в мышиную нору, доставит тебе неприятности. Левая развилка над рампой — более сложный бросок, но как только ты окажешься там, это будет более чистый спуск к лунке.

— Давай уже пойдем. — Позади нас лохматый ребенок становится раздражительным.

Его друг вздыхает с громким нетерпением.

— Я бы хотел пройти мимо этой игры, пока моя одежда еще подходит.

Эван игнорирует его. Все еще оценивая свой удар, собирая листья и обломки вокруг своего мяча для гольфа.

— Я иду налево. Мне не нравится, как выглядит эта черепаха справа. — Он встает на ноги, меняет позу. Он делает тренировочный замах, а затем еще один.

— Давай!

Клюшка бьет по мячу, отправляя его в сторону высокой набережной, вверх и вокруг рассыпанной кучи золотых дублонов, где он плывет прямо в стремительный поток и вниз водопадом. Со шлепком он приземляется в бассейн внизу, наполненный цветными мячами для гольфа, похожими на сотню раскрашенных моллюсков.

— После всего этого! — кричит друг, в то время как Косматая Голова громко хохочет.

— Хэй. — Я поворачиваюсь к ним, направляя свою дубинку. — Иди нахер, мудила.

— Вау. — Мальчики отступают на шаг с насмешливыми выражениями.

— Мэм, это семейное заведение.

Я подумываю подвесить их над водной преградой, потому что эти чуваки действуют мне на нервы со второй лунки, но Эван обнимает меня за плечи, удерживая.

— Хорошее поведение, — шепчет он мне на ухо. — Помнишь?

Правильно. Милые молодые леди не топят маленьких подростков-панков в поле для мини-гольфа.

— Я в порядке.

— Разберись со своей цыпочкой, братан, — говорит Шегги.

Его друг корчит насмешливую гримасу.

— Она сумасшедшая.

Это заставляет Эвана выпрямить спину. Сверкая глазами, он подходит, его кулак крепко сжимает дубинку. Он загоняет детей спиной в кусты, когда они, спотыкаясь, убегают от него, ожидая побоев.

Вместо этого Эван хватает мяч для гольфа из рук друга и крадется возвращаясь ко мне.

— Эй! — жалуется малыш.

— Считай это налогом на придурков, — рявкает Эван через плечо. Он устраивает грандиозное шоу, размахивая ботинком по земле, чтобы очистить тройник для моего хода. — Моя леди.

Я борюсь с улыбкой.

— Так по-рыцарски.

Затем, зная лучше, я сделала свой выстрел через мышиную нору, где он проходит через невидимый подземный ход и выплевывается из канона, а не из очевидного выхода изо рта черепахи, и прямо в дыру. Слишком просто.

Оглядываясь на Эвана, я вижу, как он кривит губы, наклоняя голову.

— Хладнокровная, Фред.

На следующей лунке мы делаем небольшую ставку на игру с детьми позади нас после того, как Эван решает вести себя хорошо и заводить друзей.

Матч ближе, чем ему хотелось бы, на самом деле, но моя горячая рука держит нас выше парней. В конце концов, Эвану удается выжать максимум сцепления, чтобы подтолкнуть нас к вершине.

— Это было благородно с твоей стороны. — На парковке рядом с его мотоциклом я открываю бутылку воды. День клонится к вечеру, но солнце все еще яростно настаивает. — Верни мальчикам их деньги.

Прислонившись к своему байку, Эван пожимает одним плечом.

— Последнее, что мне нужно, чтобы какая-нибудь разгневанная мама охотилась на меня за тем, что я обманываю ее ребенка, верно?

— Если бы я не