Приезжие лондонцы не обращали практически никакого внимания на отсутствие удобств в зачастую мрачных и запущенных домах на окраинах. Они готовы были мириться с чем угодно, лишь бы только остаться в Сандитоне, удерживаемые своей страстью к предстоящим соревнованиям, к великолепным животным, которым еще только предстояло стать открытием сезона.

Леди Денхэм приветствовала подобную активность, она считала это подтверждением ее неизменной веры в «свою» Аркадию.

— Вы сами видите, мой дорогой мистер Паркер, — заявила она, — хотим мы того или нет, мы не сможем избежать должного признания всего мира. Оно обязательно придет к нашему Сандитону, который подобен алмазу. Как может быть иначе? Нас будут искать, мы будем пользоваться спросом! Кто на этом побережье может сравниться с его природными, благословенными красотами? Уж во всяком случае, не Бриншор!

Мистер Паркер, наблюдая за подобной бурной активностью, не ощущал в себе такой уверенности. Его пугал изменившийся тон деятельности, его грубые звуки, его головоломная скорость. Правду сказать, вновь прибывшие «спортсмены» обращали мало внимания на природный феномен Сандитона; для них не представляли интереса его режимы оздоровления.

Этих джентльменов гораздо больше беспокоили другие вещи: правильное размещение своих лошадей, влажность атмосферы, частые смены температуры, а также ветры и шторма, нередко налетающие с неспокойного моря.

Нельзя было их встретить и среди тех, кто ранним утром обливался морской водой. Если они и спускались на этот прославленный пляж, то только затем, чтобы вступить в переговоры с простолюдинами, подыскивая себе мальчишек, которые могли бы кормить и прогуливать лошадей, а также для выполнений других мелких поручений.

Что касается самого известного их гостя, мистера Доусона, то его активное участие во всех делах, имеющих отношение к местным мероприятиям, стало сразу же заметно всем и каждому. Казалось, его интерес к жизни рыбаков Сандитона не знает предела. Он буквально заучивал наизусть их рассказы о подвигах, расспрашивал о подробностях их ремесла, о последних уловах.

Особенно поражал тот факт, что для этого джентльмена работа продолжалась круглые сутки. Похоже, что ночная работа привлекала его ничуть не меньше, чем дневная, или, по крайней мере, заслуживала пристального внимания.

Мистера Доусона интересовали типы кораблей, стоящих в порту, его люггеры с квадратными парусами, рыбацкие лодки, прогулочные гребные суда, даже проконопаченные шлюпки. Никто не мог избежать его расспросов, даже самые грубые и несдержанные моряки, которые прибывали с континента или возвращались из долгих тяжелых плаваний по дальним морям. Он беседовал с ними и с теми наблюдателями, которых расставляли на вершинах утесов, чтобы они подавали сигналы приближающимся кораблям; он заводил дружбу с контрабандистами, слушая их сказки о том, как им едва удалось ускользнуть от таможни. Уютно чувствуя себя в их пещерах, он даже иногда угощался чаем, добытым в контрабандных рейсах.

Доусон стал их знакомцем, ему доверяли, он был знаком с их тайными приемами и с тем, какие они переправляют грузы, заглядывал в их бухгалтерские книги. Исследования сего джентльмена проводились с соблюдением всех приличий: он не совершал никаких сделок, обменов и никогда не уносил никаких товаров после таких встреч. Благодаря своей нескончаемой щедрости — мистер Доусон ввел различные способы поощрения, дабы все оставались довольны, — он смог стать желанным гостем везде, где только ни появлялся.

В течение всего этого времени новости о его гигантском предприятии, затеянном ради блага общины, быстро распространились по всей округе. Его репутацию укрепила и доброжелательность горожан. Пока на будущей скаковой дорожке продолжалась работа, лондонский коннозаводчик превратился в значительное лицо города. Его ночные похождения воспринимались как эксцентричные выходки, в то время как его дружеские отношения с жителями деревушки только улучшались. Пока все так продолжалось, будущее Сандитона можно было считать обеспеченным.

А тем временем Генри Хейвуд с нетерпением ожидал, когда у него выдастся свободная минутка, чтобы отправиться на Слоун-сквер. Ему очень хотелось взглянуть на свою сестру в ее нынешнем высокопоставленном положении в Лондоне. Ее наставница уже давно стала для него кем-то вроде героини, и он горел желанием познакомиться с ней.

Генри ничуть даже не удивился тому, что столь известная леди решила взять с собой его дорогую Шарлотту. Было в характере его сестры нечто такое, что привлекало людей, — радость открытия мира, которая сочеталась с необычной способностью выразить то, что лишь она одна могла увидеть в причудливых сочетаниях событий. Нет, он ничуть не сомневался в правильности сделанного миссис Тернер выбора компаньонки: это говорило о проницательности самой леди!

Большое впечатление произвел на него тот факт, что миссис Тернер столь любезно предоставила в распоряжение Шарлотты все блага большого города. Это казалось ему очень необычным, поскольку свидетельствовало об исключительной щедрости. Он хорошо помнил, как в юности, в их почти монастырском заточении в Уиллингдене, они оба мечтали хотя бы одним глазком взглянуть на Лондон. И вот Шарлотта сейчас была рядом с ним, и весь Лондон находился в ее распоряжении.

Эммелин Тернер так искренне приветствовала молодого Хейвуда, словно тот был ее старым другом, и он сразу же ощутил себя как дома. Он чувствовал, что в их отношениях никогда не будет церемонности и чопорности. Шарлотта, стоя рядом, засветилась от радости, когда увидела, как скромно и по-джентльменски он держится с ее старшей подругой. Леди уже много слышала от его сестры о том, как устроился в Лондоне ее брат, о его надеждах и планах. Она не могла не сделать ему комплимента по поводу достигнутых им успехов и пожелать новых достижений.

Его естественное почтение, скромная манера держаться в сочетании со стремлением перевести разговор на ее собственные — настоящие — успехи были очаровательны. Генри с живостью рассказал им о том, как его семья отпраздновала это событие вечером, дома, и рассказ его получился веселым, смешным и в то же время трогательным. Он продолжал с чувством повествовать о том, какими добрыми друзьями оказались для его семьи ее произведения «Этелинда» и «Селестина» и как много они значили для них. Подобная похвала не могла бы доставить автору большего удовольствия, даже прозвучи она из уст ее любимиц, миссис Радклифф или Фанни Берни.

Их приятная беседа была внезапно прервана стуком в дверь. Вошла Салли и объявила, что пришли какие-то джентльмены, они ожидают ее внизу. Миссис Тернер прочла на карточке имя Сидни Паркера, и его незамедлительно провели в гостиную. Компанию ему составлял его добрый друг лорд Коллинсворт.

Молодой Паркер предстал перед ними в совершенно ином настроении. Не потеряв присутствия духа, он храбро приветствовал мисс Хейвуд. Поймав ее взгляд, он явно воодушевился и перенес свое внимание на хозяйку. Более старшая и опытная леди, как всегда, любезная, сразу же завела речь об интересующем их предмете.