«Кого он ждет? Почему так спокоен? Почему не раскроет зонт, чтобы укрыться от дождя? Кто его вообще заставил выйти на улицу в такую погоду?» – вопросы хотелось задавать и задавать. Смотря на картину, они сами всплывали в голове. Красота всегда после себя оставляет больше вопросов, чем ответов. Красота вообще создана, чтобы создавать вопросы, а наука – чтобы на них отвечать.

– Мне кажется, он ждет мать… Пришел на остановку, желая встретить ее. Ведь мама уехала без зонта. Как в мультике про Тоторо… – раздался из-за спины знакомый голос.

– Мистер «управляющий всей этой красотой», – улыбнулся совсем уже осмелевший Алан, поприветствовав «старого знакомого» по-английски. Снежного цвета шапка и шуба остались в другом месте, обнаружив под собой строгий черный костюм.

– Зовите меня Джим… Джим Морли. А ты Алан, правильно?

Алан кивнул. Мужчина на правах хозяина уселся рядом.

– Официант сказал менеджеру, что один из гостей интересуется авторством расположенных в малом зале картин, а так как менеджер ничего об этом не знает, то вопрос адресовали мне. Я удивился, кто заинтересовался работами «Ес-Мастера»…

– Что за «Ес-мастер»? – не понял Алан.

– Я его так называю из-за подписи. Ведь слово «да», звучит по-русски именно как «ДА». Поэтому «Yes-Master». Странная подпись, не находишь? Будто в ней кроется глубокий смысл, который от меня постоянно ускользает. Когда я смотрю на его работы, мне кажется, что художник через них отвечает кому-то на давно поставленный вопрос…

– Так вы не знаете, кто их нарисовал?

Мистер Морли покачал головой:

– Увы. И боюсь никто не знает… Это один из тех случаев, когда картина является воплощением чистого искусства – без вмешательства личности автора.

– То есть?

– Ты сам в живописи хоть немного разбираешься? Ну, там известных мастеров знаешь? Их основные картины?

– Кроме Да Винчи – нет.

Собеседник Алана на секунду замялся, видимо решая, как донести сложную информацию простым языком, затем продолжил.

– Вот, например, из ваших – Казимир Малевич. Знаешь такого? «Черный квадрат»… «Фиолетовый параллелепипед»… Слышал? Хорошо. Лично я считаю его достижения в искусстве сомнительными. Жил был напористый дядька, умеющий влиять на людей и ходить по головам. Выбился в люди… нарисовал картины – вот тебе и великий художник. Понимаешь, в большинстве случаев успеха добивается не само произведение, а личность автора. Редко когда чистый талант сам по себе пробивает дорогу своему хозяину. Чаще как раз наоборот. Именно поэтому гениальные произведения находят своего почитателя только после смерти автора. Это значит его работа , а не его работа имеет ценность. Большинство людей, следуя стадному инстинкту, даже не задумываются о качестве произведения, так как за них уже решили, что человек создавший это – великий мастер. А на самом деле великих мастеров не бывает, бывают великие произведения , которые могут просто висеть на стене и радовать глаз, без всяких авторитетов. Так что если хочешь, чтобы твой труд стал великим, сам стань великим… – засмеялся Джим и встал из-за стола. – Может показаться, что я пришел к тебе исключительно ради чтения «лекции» по искусству, но это не так… Я дал указание, чтобы мне сообщили, когда ты соберешься уходить – хотел лично тебя поблагодарить. – Он на секунду умолк, чтобы затем произнести. – Алан, спасибо тебе огромное за спасение моей гостьи – мисс Уилсон. Если бы она пропала в горах, мне и моему делу настала полная жопа…

– Что вы… – замялся Алан.

– Хочу тебя отблагодарить, правда, не знаю как… – и замолчал, ожидая, что скажет мальчик.

Алан хотел отмахнуться, мол «мне ничего не нужно, у меня все есть», но затем решил, что не стоит отвергать предоставленный судьбой шанс.

– Я… я хотел иногда, хотя бы по выходным приходить сюда и слушать музыку… Уж больно здесь хорошо.

Мистер Морли протяжно кивнул, словно поклонился:

– Спасибо за похвалу. Это лучший отзыв о моей работе из всех когда-либо слышанных. И с удовольствием приглашаю вас, молодой человек, ко мне в гости каждый раз, как вы захотите прийти.

Алан не поверил своим ушам.

– Приходи завтра, – сказал Джим. – У нас к роялю присоединится скрипка. Думаю, тебе понравится. Тем более, что я хочу сделать тебе небольшой подарок. Да и мисс Уилсон явно будет рада твоему приходу.

– Да, мы уже договорились встретиться.

Дорога домой заняла намного больше времени, чем обычно. Пришлось обходить через холм – еще не хватало, чтобы кто-нибудь заметил, как мальчик шел со стороны «Красного Замка». Шел?! Нет… скорее медленно плыл невесомым облаком над землей, парил в воздухе, даже не касаясь ногами каменистой тропы.

Судя по недовольному выражению матери, отец успел побывать дома и рассказать о сыночке и какой из него растет «мужчина». Не сложно догадаться, что мать расстроила больше злость мужа, чем несостоятельность сына.

– Мы вечером в гости, – сказала она. – А тебе лучше денек отцу на глаза не показываться. Посиди в комнате…

Алан даже обрадовался, ведь целый день его никто не будет трогать, и завтра наступит быстрее.

– Кстати, к тебе Алинка заходила. Долго тебя ждала.

– Блин! Как я мог забыть?! Мы же договаривались…

– Вот-вот, – укоризненно покачала она головой. – И она, по-моему, сильно обиделась. Пока мне помогала, даже виду не подала, но я-то чувствую, что расстроилась, дуреха.

– Жалко… – поник Алан.

– Ничего, простит. Когда женщины любят, всегда прощают.

– Мама!

– А что? – как ни в чем не бывало, пожала она плечами.

Закрывшись в комнате, остаток вечера Алан посвятил рисованию. Его как всегда прорывало, только лишь стоило ему коснуться грифелем листа. Правда, в этот раз все было немного по-другому – созданный им небольшой рисунок казался более завершенным и гармоничным нежели обычно… Не просто набор образов, а единое целое. В нем прослеживалась своя история.

Юный художник с удовольствием рассматривал свой рисунок, словно и не он, а кто-то другой завершил его минуту назад – силуэт человека на крыше поезда в одиночестве наблюдал за уходящим поездом… В голове сами возникали десятки вопросов: «Возможно ли такое? Почему фигура одинока? А что он слышит? Ему хорошо или плохо?» – и так без конца.

Сегодня мальчик засыпал по-настоящему счастливым. Угасающий в нем огонек жизни стал разгораться с новой силой. Он думал о «Красном Замке», о свободных людях, живущих в нем… Вспоминал Мари – ее образ блуждал в темноте комнаты. В воображении она сидела рядом и шептала на ухо о том, что он сам способен выбрать свой путь. Затем Мари стала снимать с себя то самое полуразодраное красное платье…

Дикое желание мешало ему уснуть. Алан как мог отгонял от себя «грязные мысли, недостойные чистого образа Мари», но в конце концов сдался, сделал в воображение с ней все, что хотел.