Маги у Империи были. И их было много. Разных, В Имперский Чародейский Совет входил даже друид, которому – с большим трудом – удалось убедить своих собратьев, что такое количество пыли, которое образуется после обращения в оную горного массива, весьма неблагоприятно скажется на пригодности окрестных территорий к дальнейшему проживанию.

К сожалению, ему не удалось заставить своих собратьев прислушаться ко второму выдвигаемому им тезису – что, прежде чем осуществлять переноску гор на новое место, каковым была избрана западная граница империи, оголившаяся после того, как расквартированные там легионы были отозваны для “участия в процессе переселения”, – так вот, прежде чем столь охотно и поспешно браться за исполнение императорского повеления, было бы совсем неплохо кое-что посчитать…

Увы! Достопочтенные маги, которым – в этом они были вполне солидарны с императором – тоже очень хотелось проверить на практике свои лучшие разработки, также не захотели вникать в излагаемые невнятно бормочущим друидом “мелкие детали” вроде “господствующих в данной местности ветров”, “среднегодового количества осадков” и прочие термины, которые большинство присутствующих успело благополучно позабыть сразу же после сдачи зачета по предсказанию погоды.

Впрочем, им все же пришлось их вспоминать – после того как предложение вернуть хребет на прежнее место было отвергнуто как малодушное и паническое.

Наибольшее же внимание Реллитсирк уделил дорогам. Первоначально для их строителей планировалось разумное сочетание кнута и пряника – тройная оплата и торжественный пир за отлично сделанную работу и казнь с последующими каторжными работами на строительстве для нерадивых. Однако достаточно быстро выяснилось, что, во-первых, денег в казне уже нет, а, во-вторых, зомби – очень выгодная рабочая сила, в результате чего был сделан вполне закономерный вывод о возможности обойтись одним лишь кнутом, если применять его в два раза чаще. Качество строительства от этого нововведения и впрямь резко улучшилось.

Разумеется, Реллитсирк не мог обделить своим вниманием и такой важный элемент, как тягловая сила. Банальные лошади не удовлетворяли его по многим показателям, основным из которых было то, что их подковы портили драгоценное, если верить отчетам казначейства, дорожное покрытие. После долгих экспериментов император остановил свой выбор на персонажах популярной среди простонародья игры “тараканьи бега”, естественно, магически увеличенных. Попытка же вывести заодно блох-курьеров была признана неудачной по следующим причинам: ни один человек не смог вынести ускорений, возникавших при прыжках на полсотни саженей, одна блоха потребляла за день столько же крови, сколько манипула вспомогательной вампирьей когорты… уцелевшим жителям местности, на которой происходил процесс ловли с участием дюжины магов, тридцати великанов и легкокавалерийского легиона сбежавших из императорского питомника блох, пришлось даровать полное освобождение от налогов на ближайшие полтораста лет.

Впоследствии, еще раз проверив свои расчеты, Реллитсирк пришел к выводу, что наилучшим видом транспортных артерий могли бы быть не дороги, а каналы, однако эта идея настолько не пришлась по душе его подданным, что, когда месяц спустя офицеры столичного гарнизона пошли на штурм императорского дворца, личная стража не только не оказала им сопротивления, но и частично перешла на сторону заговорщиков.

Разумеется, Шах, мирно дремавший в почтовой карете под убаюкивающее мерное шуршание тараканьих лап, не имел обо всем вышеизложенном ни малейшего понятия. Он совершенно искренне, изредка прерываясь на зевки, восхищался прямым и гладким, словно лезвие меча, имперским трактом, мягкой обивкой кареты и глубоким декольте платья сидевшей напротив дамы.

Дама, впрочем, отнюдь не радовалась подобному вниманию со стороны юного варвара. Посему она испытала видимое облегчение, когда сидевший рядом с ней Хорин, аккуратно пристроив на коленях небольшой деревянный ящик, достал из него пару пистолетов.

Шах тоже обратил на них внимание. Он молча наблюдал за всеми производимыми Хорином манипуляциями: закруткой кремней, серой струйкой пороха – и не выдержал, лишь когда имперец принялся осторожными ударами молоточка загонять пули в граненый ствол.

– Какого орка ты вытворяешь?

– Забиваю пули, – серьезно отозвался Хорин. – Это, видишь ли, не обычный пистолет с гладким стволом.

– Я имел в виду, – пояснил Шах, – на кой ты вообще возишься с этими дурацкими штуками. В настоящем бою проку от них еще меньше, чем от вертела на твоем поясе.

– К твоему сведению, – холодно отозвался молодой имперец, – из этих пистолетов я попадаю в карту на сорока шагах.

– Напугал! – фыркнул Шах. – За то время, пока ты будешь жать на курок, пока будет загораться этот… серый огненный песок…

– Порох.

– …он самый. Так вот, за это время последний гоблин пробежит эти сорок шагов и три раза успеет перегрызть тебе глотку.

– Не думаю.

– Оно и видно. Давай, – неожиданно предложил Шах, – направь его на меня.

– Зачем? – не понял Хорин.

– Давай, давай.

– Ну, если ты так просишь, – пробормотал имперец, разворачивая дуло пистолета в сторону героя.

В следующий миг он ощутил, как в его подбородок упирается что-то очень холодное… и острое.

– Вот так, – насмешливо произнес Шах. Когда он успел выдернуть меч из ножен и как вообще ухитрился произвести с ним какие-то действия в тесноте почтовой кареты – этого никто из путешественников не успел ни заметить, ни уж тем более понять.

Сидевшая напротив Шаха дама, негромко ойкнув, закатила глаза и откинулась на спинку сиденья.

– Браво, – негромко сказал господин в черном форменном халате судейского чиновника, сидевший рядом с Шахом. Крупный лесной кот, вытянувшийся у него на коленях, сладко зевнул и несколько раз махнул на Шаха кончиком длинного пушистого хвоста.

– Редко когда в наше оскудевшее талантами время доводится видеть столь искусное владение клинком. Особенно среди молодежи.

– Вашей молодежи, – Шах, ловко перехватив меч за лезвие, вкинул его обратно в ножны на спине, – не приходится зарабатывать этим самым клинком на кусок хлеба.

– Нам, – с обидой сказал Хорин, – очень часто приходится защищать этими клинками жизнь… и честь!

– В бою с такими же неумехами, – скривился Шах, – которые тоже охочи лишь нажимать на курки. Попробовали б они выйти с ними против мантикора.

– Мантикоры у нас не водятся, – отрезал Хорин. – Но я сам видел, как герцог Рикор вышел с двумя пистолетами против матерого медведя.

– И как? Медведь остался доволен ужином?

– Медведь, – надменно произнес Хорин, – упал бездыханный в пяти шагах от герцога, когда его высочество недрогнувшей рукой разрядил свой пистолет точно в сердце зверя.

– Должно быть, – вполголоса сказал Шах, – он умер от смеха.

– А вы, юноша, – судейский привычным движением пригладил шерсть на кошачьем загривке, за что был вознагражден звучным мурлыком, – видимо, прибыли к нам издалека?