Ромка, не обидевшись, что она использовала его плечо как подушку, с иронией посетовал, что не захватил с собой утюг. В полной мере насладившись вытянутым лицом Милы, он посмеялся и объяснил, что ее щека сильно помялась и нуждается в глажке, за что получил от Милы хук в плечо. Разозлившись и смутившись одновременно, она принялась тереть щеку. Вирт, сидевший на сиденье перед ними, повернулся и сказал, что уже скоро они будут на месте.

* * *

Поселок Лазурное расположился прямо у моря, встретив их неприветливой серостью горизонта.

— Слушай, а ты действительно можешь почувствовать его на расстоянии? — спросил Вирта Ромка, когда они начали спуск с возвышения, где пролегала трасса.

Тот кивнул и уточнил:

— На небольшом расстоянии, да, могу.

Мила украдкой посмотрела на Вирта — она даже не представляла, с чего он собирается начать поиски Экзота Думы. Из воспоминания Тераса она помнила, что бывший глава гномьей общины был довольно высок для своего народа и мог с легкостью сойти за низкорослого человека. К тому же, если кто-то и знал его в поселке, то наверняка под другим именем.

Много лет назад Дума бежал из Троллинбурга. За то, что с помощью своей способности внушать другим любые мысли он манипулировал всей гномьей общиной, его ожидало наказание Триумвирата. По этой причине от своего имени он, без сомнений, должен был отказаться.

Глянув вниз, Мила увидела здание санатория, которое почему-то показалось ей похожим на большой белый пароход. Она бросила взгляд дальше — по синей морской глади катались волны, словно пытаясь разлиновать Черное море.

Выйдя прямо к берегу, трое спутников остановились и осмотрелись. Пляжи в это время года были пусты. С одной стороны недалеко от моря выстроились новые домики, по-видимому, предназначенные для сдачи в аренду отдыхающим. Сейчас, в декабре, они, скорее всего, пустовали. Одно можно было сказать точно — Экзот Дума наверняка не стал бы жить в таком доме, на виду у всех.

Вирт предложил прогуляться в другую сторону. Покинув берег, по петляющей дороге они начали подъем на густо заросшую деревьями возвышенность. Именно в той стороне они нашли того, кого искали, даже скорее, чем надеялись.

Неприметный одноэтажный дом прятался в зарослях вечнозеленых кипарисов. Его очертания еще только угадывались меж стволов и пирамидальных крон, когда Вирт остановился, глядя на дом напряженным, немигающим взглядом.

— Думаю, он здесь.

— Думаешь? — изогнув одну бровь, уточнил Ромка. — Или уверен?

Вирт чуть склонил голову набок и глубоко вздохнул.

— От этого дома исходят волны страха, — сказал он. — То же самое я ощутил в Мемории Тераса Квита, когда увидел этого гнома. Он был смертельно напуган, и находился в таком состоянии достаточно долгое время.

— Ты хочешь сказать, что он до сих пор боится? — поразилась Мила. — Но ведь прошло что-то около… двадцати лет. Разве за это время он не должен был почувствовать себя в безопасности?

— На самом деле, — ответил Вирт, — я не думаю, что Экзот Дума до сих пор живет в страхе. Но это место… этот дом и земля вокруг… пропитаны им.

— Потому что, когда Экзот Дума приехал сюда, чтобы затаиться, он был очень напуган, — поняла Мила.

— Пойдемте? — предложил Вирт. — Я чувствую, что в доме кто-то есть. Думаю, не ошибусь, предположив, что это именно тот, кто нам нужен.

Кипарисы окружали дом со всех сторон, словно живая изгородь. Обнаружив тропу, которая вела почему-то не к фасаду дома, а к обшарпанной деревянной двери, выходящей на задний двор, трое спутников направились прямо к ней. Окна дома заросли кустарниками — сквозь корявые голые ветви проглядывались покрытые толстым слоем пыли стекла.

Мила невольно сравнила это запущенное жилище с домом под номером семь на улице Чага Карадагского, ухоженным и уютным. По-видимому, в отличие от Коротышки Барбариса, обитающий здесь гном не испытывал особой любви к своему жилью.

Пока Мила разглядывала оставшиеся после дождей следы потеков под карнизом, Вирт постучал в дверь. Несколько секунд они молча ждали, но из дома не доносилось никаких звуков. Прошла минута. Вирт внезапно неопределенно хмыкнул.

— Ждите здесь, — коротко велел он и исчез, не сходя с места.

Мила с Ромкой невольно уставились друг на друга.

— Телепортировался, — озадаченно произнес Ромка, явно не понимая, куда вдруг ни с того ни с сего решил переместиться Вирт.

Милу вдруг озарило:

— Вход с фасада!

Ромкины глаза расширились.

— Ты хочешь сказать… Этот гном пытался сбежать?

— Наверное, — ответила Мила. — Сразу после того, как услышал стук в дверь.

— Но почему?! — недоумевал Ромка. — Он живет в Лазурном уже двадцать лет, к нему же должны иногда заходить соседи или еще кто-то? С чего бы это ему пугаться стука в дверь?

И опять догадка пришла к Миле неожиданно.

— Мы принимаем «Паутину мысли»! — воскликнула она. — Наверное, когда к нему стучат, он сразу же пытается проникнуть в сознание того, кто стоит за дверью.

— Он попытался проникнуть в наше, но не смог из-за «Паутины мысли» и понял, что к нему пришли маги, — продолжил Ромка. — Точно, ты права.

Внезапно внутри дома послышались уверенные шаги. Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Держась за ручку с внутренней стороны двери, на них смотрел Вирт.

— Заходите.

Когда Мила с Ромкой переступили порог, Вирт сделал им знак следовать за ним.

— Где Дума? — первым догадался спросить Ромка.

— Хозяин дома так торопился встретить гостей, — сказал Вирт, — что в спешке перепутал дверь. Я успел вовремя, чтобы мы не разминулись, но, боюсь, благодарности он ко мне за это не испытывает.

Миновав тускло освещенное помещение, которое, по всей видимости, служило одновременно и прихожей и летней кухней, они прошли сквозь дверной проем с настолько низкой притолокой, что всем троим пришлось сильно наклоняться.

В небольшой гостиной было еще темнее, из-за этого хозяина дома ребята заметили не сразу. Скользнув взглядом по затертому до дыр ковру на полу, по старенькому телевизору, по столику, на котором дымилась большая курительная трубка, Мила остановилась на кресле и невольно вздрогнула.

Экзот Дума за прошедшие двадцать лет очень сильно изменился. Если раньше его можно было назвать дородным, то теперь он был попросту безобразно толст и едва помещался в собственном кресле. Из-за густо разросшейся седой бороды на его лице был виден лишь красный мясистый нос и маленькие темные глазки, которые даже в темной комнате сверкали от гнева, как горящие угли.

Мила с Ромкой переглянулись. Обоим пришла в голову одна и та же мысль — какой же образ жизни он вел, чтобы так растолстеть? Наверное, боясь выходить лишний раз из дому, он почти не двигался, просиживая все дни напролет в кресле у телевизора. А из-за бесконечного напряжения и страха все время что-то ел, чтобы хоть немного успокоиться.