– Ты тот, кто ты есть! Мефодий Буслаев! Но всетвои воспоминания – ложь! Скоро ты сам увидишь явные нестыковки! Когда латаешьпамять, всегда остается куча дыр, которые нельзя закрыть. Они заставили тебязабыть даже меня, чтобы мы отказались от нашего счастья, от нашей вечности инашей власти! – гремела Прасковья.

Пользуясь писклявым голосом Ромасюсика, онаслегка пережимала с надрывностью, и Мефу с его нелюбовью к любой искусственнойпатетике это мешало воспринимать её всерьез.

– От нашего счастья? А кто ты? – спросилМеф.

– Ты что, всё забыл? Я Прасковья,повелительница мрака! Ты мой избранник!

– И почему, интересно, я этого не помню?

– Я же сказала! Светленькие стерли тебепамять! – уверенно ответила Прасковья.

Сердце человека – единственная дверь, которойзло может войти в мир.

Из разговоров златокрылых

– Жизнь многих златокрылых и самого Троилазависит от того, кто первым найдет вторую половину карты. Если мрак – ихприхлопнут. Если никто не найдет – им не выбраться! У нас только один шанс изтрех! Ты должна показать, где взяла ту каменную голову! Это твоя обязанностьперед светом, перед человечеством, перед всем мирозданием! – сказалКорнелий.

Только что он произнес длинную речь и былопьянен собственным красноречием. И, как всякому опьяненному красноречием, емуказалось, что и все окружающие опьянены им тоже. К сожалению, это было не так.

Варвара перестала дергать ремень, которым былистянуты ее руки. Уже дважды она пыталась развязать его зубами, но ременьЭссиорха был не из тех, что позволяют себя расслабить или перегрызть.

– Закончил трещать? Теперь развяжименя! – велела она.

У Корнелия тревожно заныла переносица, покоторой он схлопотал локтем всего полчаса назад. Он вопросительно оглянулся наЭссиорха.

– Зачем? – спросил тот.

– Затем что я хочу курить! Вставь мне хотя бысигарету в рот!

– Две капли никотина убивают лошадь! –назидательно сказал Эссиорх.

– Плевать мне на лошадей! – мгновенноотозвалась Варвара.

– А на что тебе не плевать?

– На все плевать! Развязал меня быра!

– Я боюсь, ты еще не готова к свободе, –заметил Эссиорх мягко.

Варвара неожиданно ухмыльнулась.

– Ну-ну! Думаешь, я так и попрусь в залаз?Связанная зайчиком запрыгаю? Или, может, ты, дылда, закатаешь меня в ковер, азоркоглазик попрет? Только сразу найдите чувака, который будет подбирать еговыпадающую грыжу.

– Она мне нравится! Назвала тебя дылдой! Неслишком изобретательно, но всё же попытка скрытого комплимента налицо! –подала голос Улита.

Ведьма держала в руках тесак Варвары, трогаябольшим пальцем синевато-тусклое его лезвие.

– Дура! Не трогай тесак! – крикнулаВарвара.

Улита вздохнула.

– Может, и правда развязать? А то характер унее портится на глазах, – предложила она миролюбиво.

Эссиорх, уступив, кивнул.

– Давай ты! – велела Улита Мошкину.

Тот опустился на колени и, растянув ремень,освободил Варваре руки. Та деловито оглядела их и с негодованиемпродемонстрировала Эссиорху. На коже остались глубокие багровые полосы.

– Видел, что ты сделал? Садюгапроклятый! – заявила она.

– Ну вот тебя и разжаловали из дылд! –заметила Улита.

– А ты молчи, свинья! – неосторожнокрикнула Варвара.

Ведьма начала медленно багроветь.

– Свинья было сказано в общекультурном смысле!Просто как негативная оценка! Без подтекста! – успокаивающе шепнул ейЭссиорх.

Он не был заинтересован, чтобы Варваре прямоздесь и сейчас сломали шею. Ведьма немного побухтела, но все же из уважения кЭссиорху согласилась трактовать свинью именно в общекультурном смысле.

Варвара закончила разминать руки и заняласьногами. Первым делом она распутала штору, попыталась встать, но тотчас,скривившись, повалилась набок.

– Я не чувствую ног. Вы мне их перетянули,уроды! Хотите, чтобы гангрена была? Вызывайте теперь «Скорую»!

– Что ты несешь? Чем перетянули, шторой? Да ясама завязывала! – недоверчиво сказала ведьма, наклоняясь.

В ту же секунду Варвара с силой распрямиланогу, квадратным каблуком заехав Улите в подбородок. Другой ногой она снеобыкновенной ловкостью пнула в живот Мошкина и, отбросив плечом Нату,ринулась в коридор.

Хлопнула дверь. По ступеням прокатилисьдробные шаги. Заглатывая сырой воздух подъезда, Варвара пронеслась по лестнице.Споткнулась, царапнула щекой по открытой раме второго этажа, ударилавзметнувшейся рукой по почтовым ящикам. Вот и дверь! Удивляясь, что не слышитза спиной настигающего топота, она поспешно ткнула пальцем в пискнувшую кнопкукодового замка и вырвалась наружу.

– Добряк, ко мне! – позвала она ивнезапно отшатнулась, налетев спиной на захлопнувшуюся железную дверь.

На скамейке у подъезда сидел Эссиорх и состарательностью дошкольника дул на ранний одуванчик. Убедившись, что отодуванчика оторвался последний парашютик, он встал.

– Я же говорил: ты еще не готова! –сказал он мягко. – Идем! Улиту я уже утихомирил, хотя она и порываласьтебя убить! Только учти: все шутки, связанные с весом – абсолютное табу.

Варвара пытливо посмотрела на него. Решенияона принимала быстро. Иначе под землей не выживешь.

– Так и быть. Я выслушаю ваш бред еще раз!Только возьму с собой собаку!

– Какую собаку?

– Эту! – пояснила Варвара с насмешкой.

Эссиорх недоверчиво обернулся. Добряк мчался кним громадными скачками. Через двухметровый кустарник у подъезда он перескочилтак, будто тот был низким заборчиком. Подскочил к Варваре, по инерции пронесся,едва не сшибив ее с ног, и, оскалившись, вопросительно зарычал на Эссиорха. Тотуважительно хмыкнул, впечатленный размерами пса.

С секунду Варвара колебалась.

– Взять его! Фас! – приказала она, делаярезкий шаг вперед.

Эссиорх вздрогнул и вскинул руки, готовясьзащищаться. Добряк не сдвинулся с места, только повернул голову, свесив одноухо.

– Испугался? – засмеялась Варвара. –Это была шутка! Он натаскан не на «фас», а на другое!.. Так что смотрите уменя, без фокусов!