– Еще чего! Полотенцем один раз кинули и то непопали! Да ну их! Лучше б они меня шваброй молотили с любовью, чемзанудствовали бы правильно, но без любви! Добренькими прикидывались, а самименя тихо терпели! Я порезала им все стулья, прожгла сигаретой диван! А они смотрелина меня как на нагадившего котенка: «О, мы понимаем! Переходный возраст! Всё жев другой раз мебель лучше не портить! А сейчас иди в свою комнату и знай: мынаказываем не тебя лично, а боремся с твоими недостатками!»

– По-моему, нормальные люди. Вообще-топодростков берут редко. Все хотят синеглазых карапузов в возрасте, когда мамойявляются все предметы в юбке, а папой все предметы в штанах, – задумчивосказал Эссиорх и получил взгляд, от которого дохнут мухи.

– И ты убежала? – спросила умная Улита.

– Что я, тупая, бежать? Спокойно собралавещички, помадой написала на зеркале, у кого в самом деле проблемы, и ушла, апотом завела себе Добряка, – заявила Варвара.

– Купила? – неосторожно спросил Мошкин.

Варвара засмеялась. Предположение, что Добрякмог возникнуть в результате товарно-денежных отношений, показалось ейсовершенной нелепостью.

– Сто раз! Нашла в ремонтном депо Казанскоговокзала.

– А что ты там делала?

– Перекантовывалась в товарняках. Ему былодней восемь. Он лежал между шпалами, как фриц в окопе, и не мог через них дажепереползти. Я набирала молоко в шприц без иголки и кормила его. Потом у негоодеревенели лапы. Я отправилась с ним в ветеринарку. Там сказали, что этоинфекция и он наверняка подохнет, но если мне совсем нечего делать, я могукаждые полчаса колоть ему глюкозу… Даже дали бесплатно всю эту бодягу. Я кололакаждые двадцать минут, и он выжил.

– А где его мать? – спросил Чимоданов.

– Не знаю точно. Потом только услышала:накануне какую-то собаку убили сторожа. Вроде она была бешеная и на нихбросалась. Но я думаю: врут. Я бы тоже взбесилась, если бы меня били лопатой.

– Это смотря как! Ежели с разворота и остройчастью, то едва ли, – хищно сказал Чимоданов.

Варвара встала и потянулась.

– А теперь баю-бай! На всякий случай зарубитесебе на носу: когда я встаю – я всех бужу! Когда будят меня – я всех убиваю!

Прямо в одежде она улеглась на диван, натянулана себя плед и мгновенно отключилась. Добряк привычно устроился рядом иприжался к хозяйке боком. Так он и дремал с полузакрытыми глазами, негромкорыча и не забывая показывать молодые белые зубы.

– Очень самодостаточная парочка! –заметил Эссиорх.

– А мне они нравятся! – сказала Улита,немного подумала и добавила: – Хотя вообще-то, конечно, в приличных домах передсном разуваются. С другой стороны, я ее понимаю: разуешься – ботинки сопрут.

* * *

Ночью по стенам домов на липких пальцахползали суккубы с целыми авоськами мерзких снов. В спешке они часто путали сны.Так директор машиностроительного завода, пузатый, плечистый и доминирующиймужчина, лысый как колено, отец троих сыновей и дед шести внуков, получил сон,что у него плохо смылся лак с ногтей. Всю ночь он потел и пугался, а утромпроснулся злой, больной и не пошел на работу.

Но это по стенам соседних домов. К этому жедому ни один суккуб не смел даже приблизиться.

Стражи спят недолго – не больше, чем нужно,чтобы отдохнули тела. Уже в половине четвертого Корнелий с Эссиорхом сидели накухне. Наспех разбуженные Мошкин, Ната и Чимоданов мялись рядом. Мошкин был хмури пил кофе, Ната безадресно злилась на весь мир, а Чимоданов, хотя и выгляделбодрым, имел на голове такую прическу, что мог заколоть дикобраза, бодаясь сним один на один.

– А где Улита? – поинтересовалсяКорнелий.

– Мародерствует в магазине одежды, –пояснил Эссиорх.

– Ночью??

– Некоторые и по ночам работают. Она заявила,что страдала без меня так долго, что ей теперь надо от меня отдохнуть ипривыкнуть к мысли, что я снова рядом.

Окончательно запутавшийся Корнелий потрясголовой.

– Какая-то мутная логика! – сказал онжалобно.

– С женщинами всегда так. Лучший способ ихпонять – вообще не заморачиваться. И поменьше их слушать. Все самые тяжелыераны в этом мире были нанесены языком, – рассеянно сказал Эссиорх.

– Угу. В таком случае, все знакомые твоей Улитыуже при последнем издыхании. У нее во рту просто многоствольный пулемет! –заметил Корнелий.

Мысль была верная. Порой Улита могла брякнутьтакое, что сама приходила в замешательство.

Варвара проснулась в начале пятого и сразупоявилась на кухне. Впереди, как охранник, следовал Добряк. Тут же, утративсуровость, он сунулся мордой к холодильнику и получил от хозяйки совет худеть.Варвара выглядела заспанной, недовольной, но одновременно деловитой.

– Я передумала работать на вас даром!Перетопчетесь! – заявила она.

– И что же ты хочешь? – спросил Эссиорх.

– Сто! – сказала Варвара решительно.

– Сто чего? Рублей?

– Оставь их себе! Сто блоков сигарет и новыйфонарь с запасными батареями.

Корнелий виновато посмотрел на Эссиорха. Емубыло неловко, что девушка, которая впервые в жизни стала для него чем-тобольшим, чем просто строчкой с номером мобильника, оказалась такоймеркантильной. Зато Эссиорх отнесся к наглому требованию философски.

– Никогда не слышал, чтобы со света пыталисьсдирать деньги. С другой стороны, думаю, что вторая половина карты Хаоса тогостоит, – сказал он спокойно.

– По рукам? – спросила Варвара.

– По рукам. Найти сто блоков неудачливыхсигарет будет проще простого. Кто-нибудь заработает себе желтые зубы на парунедель позже, – прикинул Эссиорх, протягивая ей для хлопка руку.

Хлопать его по ладони Варвара не стала.

– И так сойдет! Со мной пойдут: ты и ты!Готовы, гномы? – Варвара покровительственно ткнула пальцем в Эссиорха иКорнелия.

«Гномы» переглянулись.

– А остальные? – спросила Ната.

– Остальные остаются сторожить воздух вкомнате! – безапелляционно сообщила Варвара.

Услышав, что ее не собираются брать, Натаравнодушно передернула плечами и заявила, что в таком случае ее не надо былобудить. Самолюбивый Мошкин скрыто обиделся, а Чимоданов пожелал всемпровалиться в люк и прихлопнуться крышкой.