Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Авария! – крикнул Сложный Волкогонову, и тот медленно побрел обратно, чтобы своими глазами увидеть, что стряслось на этот раз.
– Ну и что с ним теперь делать? – Птенец взирал на раскинувшего руки мужчину в наметенном сугробе.
– Дальше тащить, – пожал плечами Николай и уже намеревался взвалить себе его на закорки, но был аккуратно отстранен сильной рукой военного.
– Давай так, Иваныч… – Борис освободил «потеряшку» от пут, связывающих его с остатками носилок, и, ловко схватив за грудки и брючный ремень, одним махом переместил себе на плечо. – Ты прокладываешь путь – мы несем бедолагу, пока можем.
Волкогонов ничего не ответил, понимая, что Сложный во многом прав, и если проводник будет занят транспортировкой, а не контролем маршрута, то они могут забрести в такие дебри, что выбираться из них придется не одну неделю.
– Устанешь – не молчи, мы тебя сменим, – только и проговорил проводник.
– Пошли уже, – бросил Борис и сделал несколько неуверенных шагов, проверяя, насколько еще ему хватит сил.
Птенец чувствовал себя виноватым, не предложив свою помощь, но он тоже порядком устал, тем более что не обладал и десятой частью подготовки бывшего военного. Теперь он смотрел в спину идущего впереди Сложного и рассеянно отмечал, что голова «потеряшки» болтается из стороны в сторону, словно маятник. Он неожиданно осознал, что завидует несчастному, которого незнакомые люди транспортируют вон из «Вятки». Вполне может статься, что «потеряшка» даже не вспомнит их потом добрым словом, как не вспомнит вообще ничего из тех событий, что произошли с группой на Территории.
Волкогонов первым упал на колени, ощутив чудовищное давление сверху. Фонарь упал в белоснежный сугроб и на секунду погас, но мигнул раз-другой и снова вспыхнул. Затем ничком упал Борис: тело «потеряшки» придавило его к земле так сильно, что он начал задыхаться, но Петр вовремя подоспел и отволок потяжелевший груз в сторону. Дышать стало так трудно, будто воздуха в Трубе совсем не осталось, а тело не слушалось приказов мозга, саботируя все сигналы.
Проводник взял в руки фонарь и очистил его от налипшего снега.
– Мужики, вы как? – обернулся он и увидел лежащих в сугробе товарищей, которые так же, как он, хрипло дышали.
– Паршиво, – отозвался Борис, найдя в себе силы произнести только это короткое слово.
– Там… впереди… свет… – Птенец щурил глаза, пытаясь разглядеть во мраке тоннеля маленькое пятнышко, которое, возможно, было тем выходом наружу, к которому они так отчаянно стремились.
Борис поднял голову, но ничего не разглядел: глаза тут же залепляла пурга, заставляя непрерывно моргать и очищать лицо руками.
– Ни черта не вижу, – пожаловался он, чувствуя, как его куртка и штаны намокают от снега, тающего под ним.
Волкогонов на минуту выключил фонарь, дабы убедиться, что точка света впереди – не глюк, не мираж. И действительно: где-то вдалеке можно было различить едва заметный свет, который мог оказаться спасительным выходом на поверхность.
– Петька прав, – бросил он через плечо. – Кажется, мы совсем рядом.
– Черта с два мы до него доберемся, – выдохнул Борис, схватил рукой «потеряшку» за куртку и потянул на себя, демонстрируя товарищам, что тот стал неподъемным. – Сам я, может быть, и сумею встать, но хренушки мне хватит сил, чтобы тащить его на себе.
– Ползите на свет. – Волкогонов понял, что сейчас это единственный способ двигаться. – Труба гладкая, снег скользкий. Как-нибудь сдюжите.
– Иваныч, помоги, – попросил Борис, и Волкогонов, превозмогая усталость, пополз на его голос.
– Слушайте, мужики… – вдруг подал голос Птенец. – Давайте его бросим, а? Ну невозможно же! И его не вытащим, и сами не выберемся!
– Как это бросим, боец? – опешил военный. Он хотел найти в себе силы отвесить разнюнившемуся парню подзатыльник, но не смог даже поднять руку для замаха, да и Петя находился достаточно далеко и понимал, что тот его не достанет.
– Никого мы бросать не станем. – Волкогонов дополз до Бориса и попытался сдвинуть «потеряшку» с места, но тот теперь стал таким тяжелым, будто весил целую тонну. Тело мужчины быстро заносило снегом, и нужно было спешить, чтобы он совсем не превратился в сугроб.
– Взяли! – Борис сжал зубы и неимоверным усилием потянул «потеряшку» за собой. Протащить удалось всего каких-то двадцать жалких сантиметров. Волкогонов помогал как мог: в одной руке он по-прежнему сжимал фонарь, но вскоре сообразил, что и так понятно, куда нужно ползти, поэтому поспешил убрать его в карман.
– Иваныч, давай на «три», – заплетающимся языком проговорил Борис, проводник кашлянул в ответ, и вместе они стали рывками двигать тело мужчины. Дело шло медленно, ходоки сами еле ползли, чувствуя, что их тела стали вдвое, а то и втрое тяжелее, а сердцу приходилось качать кровь втрое усерднее.
– Петька, помогай! – Борис все еще злился на молодого, хотя в глубине души понимал его: ведь он сам когда-то бросил товарища, спасая свою никчемную шкуру. Петр не отзывался, он сильно отстал и полз по следу, тянущемуся за «потеряшкой».
– Оставь его, – прошептал где-то рядом Волкогонов.
– Ага, как же! Да я его лучше придушу, чем позволю такую подлость совершить!
– Пусть выбирается сам. А то, пожалуй, и впрямь придушишь – и придется еще и его тащить.
С доводами проводника сложно было не согласиться, и Борис мысленно махнул на Птенца рукой, решив поговорить с ним по душам позже, когда они выберутся наружу. Если выберутся.
Пятно света неумолимо приближалось, хотя ходоки двигались так медленно, что за час едва миновали сотню метров. Но мысль о том, что до выхода уже рукой подать, придавала сил. Вот только и сила тяжести росла соразмерно.
– Все, я больше не могу. – Борис понял, что еще чуть-чуть – и он потеряет сознание.
Мимо, шустро перебирая ногами, прополз Петя. Он даже не остановился, чтобы помочь товарищам.
– Откуда силы у этого засранца? – позавидовал Сложный, наблюдая, как упорно Птенец пробирается к выходу. – Или он нашел чем задобрить эту гребаную гравитацию?
– Чем ближе к выходу, тем легче, – прокомментировал Волкогонов. – В прошлый раз я был один, и в итоге даже в памяти не отложилось, что этот путь непроходим. Было тяжело, да. Но не смертельно. А сейчас нас вон сколько! Неужто вместе-то не справимся там, где я справился один?
– Ты тогда, видать, быстро проскочил аномалию. А на такой черепашьей скорости нас каждая лишняя секунда выматывает больше, чем марш-бросок по пересеченной местности.
Борис глубоко вдохнул и в сотый раз сделал усилие, чтобы оттолкнуться ногами. На
