его руки. Не думал о прошлом, не вспоминал свои промахи и не замаливал грехи. Оставался черствым и жестким, его боялись и ненавидели, презирали и пресмыкались перед ним, чувствуя его власть. Он презирал всех в ответ, считая, что бросить ему вызов посмеет только самый сильный. Но вместо этого самому пришлось принять вызов от Территории, вывернувшей его наизнанку и показавшей, что он ничтожество, а вся его жизнь не стоит ломаного гроша.

Теперь казалось, что этот долгий полет во мраке – лишь малая толика того страдания, которое ждет впереди, что он не выберется с «Вятки» никогда, она раз за разом будет придумывать ему новые испытания на прочность, которые он раз за разом будет проваливать. А если вдруг выберется – навсегда останется с клеймом про`клятого, и тогда его дальнейшее бытие ничем не будет отличаться от этой муки на Территории.

Сейчас Волкогонов в его глазах виделся настоящим небожителем, который раз за разом отправляется на аномальные земли, заставляя свой страх забиться в самую глубокую щель. А ведь он уже понял, что «Вятка» никогда не отпускает человека, не проникнув внутрь и не отравив его душу. Борис сразу смекнул, что и Волкогонов видел призраков, видел такое, что даже вспоминать жутко.

Увлекшись своими раздумьями, он не сразу заметил, что Птенец начал снижение и через пару мгновений первым коснулся земли, твердо встал на нее ногами. Сложного тоже настойчиво потянуло вниз, и он мягко ткнулся ботинками в пол, будто кто-то бережно поставил его.

– Иваныч, мы всё! – невольно врывалось у Бориса.

Волкогонову повезло куда меньше: оттолкнувшись ногами, дабы догнать спутников, он попал в некую турбулентную зону, и его начало крутить в разные стороны, так что в итоге он, совершенно дезориентированный, кулем рухнул под ноги товарищам, борясь с диким приступом тошноты.

– Ох, ну и болтанка… – Проводник поднял упавший фонарь и попытался встать, но перед глазами все плыло, будто он побывал в центрифуге.

– Я, стыдно признаться, думал, что уже всё. – Юноша стоял бледный как мел.

– Понятие «всё» на «Вятке», по ходу, вообще отсутствует. – К Борису пришла та стадия отупения, когда любая ненормальность воспринимается как данность, а сил удивляться уже совсем нет.

Волкогонов поднялся на ноги, осветил фонарем продолжение тоннеля, но желания и сил двигаться дальше совсем не осталось: болтанка напрочь выбила проводника из колеи.

– Надо идти. – Николай сказал это скорее себе, чем остальным.

– Может, привал? – Борис чертовски устал, да и рукам нужно было дать немного отдохнуть – мышцы совсем одеревенели, а пальцы уже не хотели разгибаться.

– Не знаю, смогу ли я потом заставить себя идти дальше, если сейчас остановлюсь, – высказал Птенец общее мнение.

– Клади этого симулянта, – распорядился Борис, и они опустил носилки с телом на пол.

– Если я увижу, как он очнется, обязательно расскажу в красках, лицах и подробностях, через что нам всем пришлось пройти, чтобы спасти его. – Сложный плюхнулся на задницу, пытаясь впотьмах выудить из рюкзака бутыль с водой.

– Если он вообще сможет отличить реальность от грез, когда придет в себя, – высказался проводник, которому приходилось слышать о «потеряшках» на Территории, которые явно были не в себе.

– Иваныч, а как ты думаешь, – решил спросить Сложный, – «Вятка» – что она вообще такое? Инопланетный организм? Или нечто из другого измерения?

– Мне кажется, ни то и ни другое, – немного поразмыслив, отозвался из темноты Волкогонов, выключивший фонарь, чтобы сэкономить заряд батареи. – В ней слишком много человеческого, чтобы быть чем-то внеземным.

– Может, она просто мимикрирует? – раздался голос Птенца. – Чем больше узнаёт о психологии отдельных индивидуумов земной расы, тем разнообразнее психотесты.

– Нет, это не попытка узнать о нас нечто новое, – не согласился Волкогонов. – Скорее, это способ заставить нас думать о самих себе по-другому.

– Кто-нибудь возвращался на Территорию после того как прошел по маршруту и покинул «Вятку»? – вдруг спросил Борис.

– Никогда.

Проводник не смог припомнить ни одного такого случая. Обычно те, кто закончил маршрут и решил остаться, не удосуживались съездить на Большую землю и рассказать родным и близким о своем решении, они просто оставались в Бекетово и становились проводниками, не желая больше расставаться с «Вяткой».

– Это довольно странно, – задумался Сложный. – Нет, место, конечно, крайне специфическое, и далеко не каждый согласится сюда вернуться, но оно по-своему притягательно.

– Странно слышать такое от человека, который видел призраков, упал в колодец и чуть не помер в подполе избушки в Черных Ямах, – напомнил ему Птенец. – А потом тащил на себе два полутрупа, ходил по потолку и барахтался в невесомости.

– Да, действительно, – усмехнулся Борис, однако никто не увидел его усмешки. – Здесь каждая локация – как проверка на прочность, – продолжил свою мысль Сложный, – как будто маршрут создан специально для тебя… Не понимаю, как «Вятке» это удается?

– Она словно показывает нам все наши самые худшие стороны, – нашелся Птенец, – наши слабости, страхи, промахи, проступки.

– Да уж, проступки… – это слово никак не вязалось с тем, что совершал Борис. – Скорее уж преступления.

– Предлагаю продолжить беседу не в этом каменном мешке, а на свежем воздухе. – Проводник со вздохом поднялся, скрипя коленями, и щелкнул включателем фонаря, отчего все тотчас зажмурили глаза.

– Странно, что здесь ветер совсем не чувствуется. На входе он дул так сильно, что сбивал с ног, – неожиданно вспомнил Борис. – Потом просто мешал идти… А теперь его нету. Куда делся? Почему вообще дул?

– Если тебя удивляет только это, то я сильно тебе завидую, – откликнулся Птенец; он уже нагнулся к носилкам и взялся за рукояти, ожидая, когда напарник последует его примеру.

Волкогонов заметил, как в свете фонаря изо рта Пети вырвалось облачко пара.

– Становится холоднее, – констатировал он вслух.

– Надеюсь, что здесь не пойдет снег, – пошутил Сложный, и на его щеку тотчас приземлилась студеная снежинка, которая тут же растаяла и каплей воды упала со щеки на песок.

– Накаркал, – недовольно пробурчал Птенец, который тоже почувствовал колкие прикосновения к своей коже. – И дышать тяжело! – Петя стал сипеть, точно астматик, остальные тоже заметили, что дыхание стало прерывистым и тяжелым.

– А мне кажется, что наш «клиент» с каждым шагом становится все тяжелее. – Борис усилием воли заставлял себя покрепче сжать пальцы, чтобы ненароком не выронить носилки.

Мелкий снег, сыпавший из ниоткуда, превратился в настоящую вьюгу, а забытый было ветер принялся опять задувать с такой силой, что вновь буквально сбивал с ног.

– Откуда здесь вообще осадки? – шептал под нос Борис. – Мы, блин, в тоннеле!

– А откуда здесь вообще все? – услышал его шепот Птенец.

Вряд ли кто-нибудь из ходоков мог бы дать вразумительный ответ