– Как?!

– Да, да! Я вульгарно обманул Ганну.

– Но в чем?

– Наплел ей про отца-академика и мать – известную певицу. Про городскую квартиру в пять комнат. И про загородный дом в Комарово!

– И она вам поверила? Вы были похожи на богатого наследника?

– Что вы! Совсем нет! Одет я был совсем скромно. Да и откуда было взяться особым деньгам? Мама и папа жили на Севере. Конечно, они зарабатывали неплохо, но все равно недостаточно, чтобы пустить Ганне пыль в глаза. Запросы у Ганны всегда были огромные. И мне пришлось придумывать, что мои именитые родители нарочно скромно меня одевают, не дают особых денег на карманные расходы, чтобы я приучался к самостоятельности.

– И она на это клюнула?

– Да. И даже сказала, что сумеет переубедить моих родителей. Что детям нужно помогать. И что это она берет на себя.

– И после этого она вышла за вас замуж?

– Да. Мы поженились тайком. Ганна сама так предложила. Сказала, что если мои родители узнают, что я хочу жениться на простой и даже бедной девушке, то они никогда не дадут согласия на этот брак. Мы поженились, и еще некоторое время мне удавалось скрывать от Ганны правду. Но когда родился Алекс… Одним словом, мои родители прилетели из Магадана, чтобы взглянуть на внука, и правда вылезла наружу.

– Был скандал?

– Ужасный! Чудовищный! До сих пор мороз по коже, как вспомню, какими словами ругалась на меня Ганна. Именно тогда я и понял, что мы с ней совершенно чужие люди. И что она никогда не любила меня. И, как это ни печально, нашего сына она тоже не любила. Ганна сказала, что забеременела только для того, чтобы упрочиться в звании невестки академика. И сам по себе ребенок ей на фиг не нужен. И я ей тоже не нужен.

– Как неприятно!

– Неприятно – это не то слово, – покачал головой Никодим Владимирович. – Но самое страшное случилось потом. Однажды я вернулся домой, а Ганны там не было. Ни ее самой, ни ее вещей, ни подарков, которые я ей делал. Не было также и тех денег, что мы копили для поездки на юг. Только короткая записка, что она уходит, так как не считает меня больше тем человеком, с кем ей стоит жить.

Итак, Ганна быстро разобралась в ситуации и исправила, как она это понимала, свою ошибку. Ушла, оставив мужа с малолетним ребенком на руках. И, надо понимать, занялась поисками новой рыбки, побогаче и пожирнее. И, судя по последнему письму, ей это удалось.

– Когда пришло вам письмо от Ганны?

– Пару лет назад.

– Вы его не сохранили?

Никодим Владимирович отрицательно покачал головой и побагровел так густо, что даже самому наивному человеку стало бы ясно: он снова врет.

– Письмо на вашей городской квартире? Ведь верно?

– Да! – выдохнул мужчина. – Только не говорите Женечке! Это ничего не значит, но у меня рука не поднялась его уничтожить!

– Вы все еще любите ее! – возмутилась Леся. – Зачем же вы женились на другой женщине?

– Вы не понимаете! Ганна – это одно! А Женечка – это совсем, совсем другое! Я очень люблю Женечку и никогда ее не обману и не предам. Но Ганна… Это мое прошлое. Моя молодость. И потом, нас связывал ребенок!

– Алекс? Он вспоминал про мать?

– Не знаю. Но она помнила о нем.

– Да? – недоверчиво изогнула Кира левую бровь. – И из чего же вы сделали такой вывод?

– В своей записке Ганна обращалась не только ко мне, она обращалась к нам двоим.

Да уж, есть из чего сделать вывод, что блудная мать думала о своем сыночке! Конечно, она должна была помнить, что у нее есть сын. Но вряд ли она могла считать его своим родным мальчиком. Но тут же Кире пришла в голову еще одна мысль.

– Говорите, письмо пришло к вам домой? Выходит, Ганна знала, где вы живете?

– Ну, конечно. Я ведь продолжал жить в той самой квартире, которую подарили нам мои родители к свадьбе.

– Большая квартира?

– Однокомнатная. В кооперативном доме.

Подруги переглянулись. Конечно, сейчас словосочетание «однокомнатная квартира» звучит просто жалко. Но когда-то, и даже совсем недавно, эта самая однокомнатная отдельная квартира была пределом мечтания для каждой молодой супружеской пары. Такой подарок получали единицы. Большинству же приходилось ютиться вместе с родителями, младшими братьями и их семьями на жалких метрах. Стоять в очередь в ванную комнату и сражаться за право первым посетить туалет. И ждать, ждать и ждать до бесконечности, когда же подойдет их очередь на получение бесплатного жилья, положенного им от государства.

Выходит, родители Никодима были совсем не жадные и не бедные. Ведь купить однокомнатную квартиру в кооперативном доме – это было совсем не так дешево. Значит, Ганне нечего было особенно жаловаться. Квартира у них была. На юг муж собирался ее свозить. Родители мужа тоже им помогали. А значит, жили они с Никодимом не хуже, а даже лучше, чем многие другие молодые семьи.

– Ваша жена – просто неблагодарная особа! – заявила Кира. – От такой можно ожидать всего, чего угодно.

– Чего, например?

– Она могла убить Алекса, – выпалила Кира в лицо пораженному мужчине, – чтобы получить его наследство!

– Нет!

– Могла!

– Ганна любила деньги, но она же не чудовище!

– А как она поступила с вами? Ушла! Разбила вам сердце!

– Я сам виноват. Я обманул ее.

– Не так уж и сильно! Подумаешь, не было у вас шикарных хором! Но все, что нужно для безбедной жизни, вы же ей предоставили?

– Она хотела дом – полную чашу. Прислугу. Выходы в свет. А я… А у меня…

– А у вас с ней был ребенок. И уютный дом. И семейный очаг. А она взяла и все это разрушила! Без всякой жалости. – И, покачав головой, Кира заключила: – Нет уж! Вы как хотите, а я считаю, что ваша бывшая жена очень даже могла пойти на убийство. Я так понимаю, ради денег эта особа могла пойти на все. А денег у Алекса было немало.

Письмо от своей бывшей жены Никодим Владимирович передал подругам из рук в руки. Под каким-то благовидным предлогом он отпросился у Евгении. И, наврав по своему обыкновению, поехал с подругами в Питер, к себе домой. В ту самую однокомнатную квартиру, где когда-то жил с Ганной и где сегодня дрожащими руками он извлек из верхнего ящика письменного стола короткую записку от Ганны.

– Но тут нет конверта, – заметила Кира, убедившись, что в самом письме действительно нет ничего интересного. – Где конверт?

– Я его выбросил.

– Почему? Там же был адрес!

– Нет. Не было.

– Как не было?

– Конверт был совершенно чистый, – повторил Никодим Владимирович. – Ни адреса, ни штемпеля, ничего.