Я замолкаю, когда понимаю, что становлюсь чересчур навязчивой. Однако идея воссоединения с сыном слишком манит меня, чтобы легко от нее отступить.

— Вкусно? — спрашиваю я.

— Да, все прекрасно.

— Ты почти не притронулся к мясу. Слишком жесткое? Если хочешь, в холодильнике есть обычный стейк. Могу быстро пожарить…

— Нет, все отлично. Просто я обычно не ем красное мясо.

— Почему? В нем много железа.

— Дома мы от него совсем отказались — у дедушки пару лет назад нашли рак кишечника.

— Тебе бояться нечего. В твоей настоящей семье никто от такого заболевания не страдал.

Про уплотнение в груди у Мэгги я, естественно, не упоминаю.

— Это и есть моя настоящая семья, — отвечает Дилан с плохо скрываемым раздражением.

— Конечно, — соглашаюсь я и все же решаю донести до него свою точку зрения: — С другой стороны, они взяли тебя на воспитание, а мы с тобой связаны кровью.

Он с лязгом откладывает приборы.

— Нет, Нина, они дали мне дом, дали мне жизнь.

— Но я не хотела тебя отдавать! И если они не способны смириться с нашим с тобой сближением… Возможно, им не так уж и важны твои интересы.

— Я много раз говорил, что не хочу причинять им боль.

— Может, стоит позаботиться не только об их чувствах? Ты не думал, как это сказывается на мне?

— На тебе?

— Ну да. Не очень-то приятно, когда тебя скрывают. Ты меня стыдишься?

— Нет…

— Значит, скоро всем расскажешь?

— Я этого не говорил.

— Ты можешь переехать сюда жить…

— Жить? Пару минут назад ты предлагала просто «оставаться».

Вот черт, уже путаюсь в словах.

— Живи, оставайся… Какая разница? Тебе будет здесь хорошо. Ты вдохнешь новую жизнь в старый дом.

— Нина, — твердо говорит он. — Ты пытаешься использовать меня как крючок, который выдернет тебя из рутины. Это нечестно.

— Нет. Я… что ты… — мямлю. — Мне просто нравится проводить с тобой время.

— Мы и проводим. Но иногда ты становишься чересчур… напористой.

— То есть?

— Заставляешь меня чувствовать себя виноватым, если я не придерживаюсь твоих планов. Звонишь, если я не отвечаю на твои сообщения в течение пятнадцати минут. Обижаешься, когда я не пишу тебе перед сном. Приходишь ко мне на работу без предупреждения. Покупаешь дорогие подарки, которые мне совсем не нужны. Все это меня немного… напрягает.

Он имеет в виду дизайнерскую куртку, которая попалась нам на глаза во время прогулки по торговому району в Милтон-Кинс. Я нервничала из-за его холодности и поэтому, когда заметила, что куртка ему понравилась, на следующий же день нашла ее в интернете и заказала. Пришлось выложить недельный заработок, но мне ничего не жалко для своего мальчика. Однако, когда я преподнесла ему подарок при следующей встрече, он совсем не обрадовался, отказался принять и попросил больше ничего ему не покупать. Тогда я отправила ему эту куртку с курьером на работу.

— Я поступаю, как все родители, потому что люблю тебя.

— Сегодня ты постоянно напоминаешь мне, что мои родители не связаны со мной по крови. Ты, похоже, хочешь вбить клин между нами, чтобы получить меня в свое полное и единоличное распоряжение.

— Просто ты мой сын, и мне нравится быть с тобой.

— Знаю, но родители должны уметь отпускать своих детей и давать им свободу.

— Зачем? Ты хочешь от меня освободиться?

Дилан вздыхает и качает головой.

— Думаю, мне пора, — говорит он и вытирает рот салфеткой.

— Не уходи, — умоляю я, следуя за ним в коридор. — Извини, этого больше не повторится.

— Мне все равно нужно идти — у меня встреча.

— С кем?

— С другом.

— С каким? Почему ты не сказал об этом раньше?

— Я тебе напишу.

И даже не поцеловав меня на прощание в щеку, Дилан тихо закрывает за собой дверь.

Парень на белой машине не появлялся у нас под окнами уже больше трех недель. В последний раз он заходил в дом; правда, пробыл недолго. Больше всего я боюсь, что он не вернется, однако не позволяю себе отчаиваться и продолжаю реализовывать свой план с помощью того самого винта из ванной.

Теперь каждое утро я терпеливо дожидаюсь у окна, когда Нина выйдет из дома. И, как только она скрывается из виду за углом, спускаюсь по лестнице к перегородке и приступаю к работе.

Я выбрала самую дальнюю часть стены, внизу, рядом с тем местом, где когда-то был плинтус, — чтобы Нина не заметила. Туда не падает свет ни из мансардного окна, ни от лампочки, висящей над лестницей. И оттуда ближе всего к столовой.

На мою удачу, винт, которым я работаю, оцинкован, чтобы не ржавел при контакте с водой, и поэтому очень прочен. Острый конец стержня до сих пор не затупился. Я использую винт как рычаг, чтобы откалывать небольшие кусочки стены. С коробкой для яиц проблем не возникло, однако под ней оказался слой картона, а дальше — гипсокартон. С самого начала я понимала, что задача будет нелегкой и придется запастись терпением. Чего-чего, а свободного времени и желания освободиться мне не занимать. Я хочу выжить, а с этой шишкой в груди у меня здесь нет никаких шансов.

На пол обязательно подкладываю полотенце, чтобы мусор не разлетался. Закончив работу, смываю пыль и грязь в раковину, потому что на дне унитаза могут остаться следы. Приклеиваю на место картонку из-под яиц с помощью зубной пасты и тщательно все убираю. К концу дня ноги и руки жутко ноют от напряженной работы и неудобной позы. Надеюсь, оно того стоит.

В последнее время грудь болит все сильнее, и я не могу понять, то ли потянула мышцу во время работы, то ли происходит нечто более зловещее. Мне хочется верить, что первое, но здравый смысл подсказывает, что второе. Тем более сегодня утром, принимая ванну, я обнаружила еще одно уплотнение, под мышкой слева. Стараюсь сохранять спокойствие, не поддаваться панике. Надо работать — и сегодняшнее открытие лишь укрепило мою решимость.

От дочери помощи ждать бесполезно. Она предельно ясно изложила свою позицию: из дома я не выйду, даже если буду умирать мучительной смертью. Она злобнее и мстительнее, чем я думала. И это вызывает едкую обиду, настолько сильную, что даже удивительно. Если я хочу выбраться отсюда, надо полагаться на себя.

Удалось проделать отверстие шириной с ноготь. Полагаю, этого вполне достаточно: я не собираюсь, как герои «Большого побега»[27], протискиваться сквозь него на волю. Нет, моя цель — нарушить звукоизоляцию, чтобы когда ее друг в следующий раз придет в дом, он услышал мои крики о помощи.