выросла, зная гораздо больше о той войне, в которой участвовал Уилфред Оуэн, и гораздо меньше о той, через которую прошел мой дедушка Тед. Ребенком я знала, что он был военнопленным, но я знала это просто как факт. Я плохо представляла, что может скрываться за этим термином, а также не понимала, что значит быть подводником.

Теду было всего пятнадцать, когда в 1910 году он поступил на службу в Королевский флот. Должно быть, ему очень хотелось записаться туда, потому что он убедил своего отца прибавить год к своему возрасту. В следующем году он прошел обучение на оператора беспроводной связи Маркони. Эти детекторные приемники и искровые передатчики, использующие язык азбуки Морзе, были началом новой эры телекоммуникаций. Я ни секунды не сомневаюсь, что на том этапе своей жизни Тед даже подумать не мог о садовничестве. Я даже подозреваю, что на самом деле тогда он пытался уйти от всего, что связано с работой на земле; новые технологии того времени и жизнь на море были гораздо более привлекательными перспективами.

Как и беспроводной телеграф, подводные лодки тогда были новым изобретением. Их применение в войне никогда не проверялось, и в военно-морских кругах они были источником разногласий. Адмирал сэр Артур Уилсон, лорд Адмиралтейства, возражал против их использования, поскольку, по его мнению, они были «коварными, неправильными и чертовски неанглийскими»[249]. Говорили, что он и Черчилль даже ставили подводников в один ряд с пиратами. В свою очередь, подводники культивировали дерзкий имидж и были печально известны своей репутацией противников традиционного подхода. Чтобы быть подводником, нужно было иметь менталитет «сделай или умри». Попав в неприятности с врагом глубоко в море, вам не приходилось рассчитывать на выживание; за всю войну не вернулся каждый третий подводник. Редьярд Киплинг восхищался ими и написал об их подвигах в своем стихотворении «Ремесло».

Первые подводные лодки были крайне примитивными[250], а их двигатели – ужасно шумными. Когда они погружались в воду, воздух внутри быстро становился горячим и затхлым, пахнущим маслом, потом и дизельным топливом. Там не было никакой канализации, только наполненное маслом ведро, тусклый свет шел лишь от аккумуляторов лодки. Во время выхода в море мужчины не чистили зубы, запоры и головные боли от недостатка кислорода были нормой. В тяжелых условиях экипажу из тридцати человек приходилось бороться с тем, что подводная лодка постоянно «качалась», то есть могла внезапно произвольно опуститься до двадцати футов. Работа в таких стесненных, душных условиях порождала сильный дух товарищества, который, возможно, и помог мужчинам позже пережить совсем другой вид заключения.

Крошечная выцветшая записная книжка Теда с аккуратными записями карандашом начинается с самых первых дней войны, когда он служил радистом на подводной лодке E9 в Северном море. В 1914 году E9 участвовала в битве за Гельголандскую бухту44) и в воздушных налетах на Куксхафен и стала первой британской подводной лодкой, потопившей немецкий военный корабль.

В начале 1915 года Теда перевели на другую подводную лодку, E15, которая патрулировала воды вблизи Мальты и греческих островов, в то время как англо-французский флот пытался получить контроль над Дарданеллами. Этот узкий извилистый канал протяженностью тридцать пять миль, соединяющий Эгейское море с Черным через Мраморное море и пролив Босфор, имел ключевое стратегическое значение в Первой мировой войне.

Берега Дарданелл были сильно укреплены, а сам пролив усеян минами. 18 марта 1915 года бомбардировка союзниками пролива завершилась грандиозным морским сражением, в котором англо-французский флот понес ужасающие потери. Три военных корабля были потоплены, три выведены из строя, более тысячи союзников погибли. Затем встал вопрос о том, сможет ли одна из британских подлодок класса E пройти через пролив и подорвать турецкие линии связи в преддверии предполагаемого сухопутного вторжения в Галлиполи. Французская подводная лодка уже была выведена из строя, подорвавшись на одной из мин несколькими месяцами ранее, и, чтобы избежать сходной участи, необходимо было пройти под десятью минными полями на глубине около тридцати метров.

Капитан подлодки E15, Теодор Броди, вызвался попробовать. Всего за несколько часов до начала миссии брат-близнец Броди, капитан-лейтенант Чарльз Броди, пришел попрощаться с ним. Е15 была завалена снаряжением и продовольствием, рассчитанным на три недели патрулирования, и это зрелище поразило Чарльза Броди «как кошмарный, дискомфортный хаос»[251]. По его словам, мужчины, «проработавшие всю ночь, были усталыми и неопрятными, но энергичными и, на мой взгляд, очень молодыми», а Тед был самым молодым из них. Переход через пролив был тем, что Чарльз Броди назвал шестичасовой «слепой смертью». Находясь большую часть времени под водой, экипажу приходилось управлять подводной лодкой только по интуиции и по звуку, меняя направление, если они слышали, как по корпусу гремят цепи мин. Но мины были отнюдь не единственной опасностью. Пролив известен своим быстрым и турбулентным течением: верхние слои пресноводные, а нижние – соленая вода, и эти водные слои перемещаются одновременно, но с разной скоростью.

К утру 17 апреля 1915 года[252] подлодка E15 прошла по проливу всего треть пути, когда ее застиг сильный вихрь у мыса Кефез, прямо под орудиями форта Дарданос. Тед в своем дневнике записывает, что вскорости они были «все сухие и на виду». К ним немедленно направился торпедный катер, а «затем турецкие батареи открыли по нам огонь, один большой снаряд попал в нашу боевую рубку и убил капитана, когда он поднимался на мостик. Несколько снарядов пробили лодку, один попал в двигатели и разорвал несколько масляных труб, из кормы начал подниматься густой дым, но мы не могли увидеть, что там произошло». Когда кислота из аккумуляторов попала в воду, это привело к образованию газообразного хлора, в результате чего шестеро членов экипажа задохнулись.

Выжившие подводники не только попали под обстрел, но и оказались перед необходимостью проплыть почти километр до берега. Тед написал: «Несколько человек даже не стали пытаться это сделать, и я думаю, что именно из-за этого так много было ранено». А вот запись, когда они добрались до берега: «Всю нашу одежду забрали, нам выдали старую солдатскую форму, грязную и кишащую паразитами. Затем нам было приказано идти строем – без ботинок, головных уборов и нижнего белья. Раненых увезли в больницу на телегах». Их провели по Константинополю, а затем доставили в тюрьму Стамбула, где они и находились 25 апреля, когда произошла злополучная высадка союзников и бойня при Галлиполи.

На следующей неделе подводников перевезли в Афьон Кара Хиссар – «Опиумный черный замок», расположенный в трех днях пути на поезде в высокогорьях Анатолии.