"Русской старине" в марте 1888 г., были вырезаны цензурой в тот момент, когда книжку уже сброшюровали. Сохранилось всего лишь несколько экземпляров журнала с воспоминаниями Цебриковой. Один из них с помощью издателя и редактора "Русской старины" М. И. Семевского оказался в распоряжении В. Л. Мануйлова, который и опубликовал воспоминания М. К. Цебриковой в 1935 г.110

В архиве Е. С. Некрасовой сохранилось письмо М. К. Цебриковой (1883 г.), свидетельствующее об осмыслении его автором женских проблем в традициях Н. Г. Чернышевского. Речь в письме шла об известной издательнице и жене банкира А. И. Волковой. "Барыня эта,- писала Цебрикова,- искренно хочет двинуть женский вопрос и боится тоже разом пустить весь капитал в спекуляцию... и в то же время боится, чтобы не сочли, что она скупится. Волкова, дура, по-моему, воображает, что женский вопрос есть общее связующее женщин убеждение, и дело в том, чтобы женщина училась и имела заработок. Я ей толкую, что выучится, заработок найдет, а потом что - чему служить будет, что внесет в общество"111. В понимании Марии Константиновны образование, труд, заработок, несущие женщине экономическую независимость, еще только половина свободы...

Наибольшую известность М. К. Цебрикокой принес мужественный гражданский поступок - публикация "Письма к Александру III", написанного в конце 1889 г.,- и последовавшие за ним преследования правительства. Подробности этого дела рассказаны самой Цебриковой в ее автобиографии и письмах: "Всю свою сознательную жизнь я удерживала молодежь от красноты и конечно теряла 50 пр[оцентов], если не более, популярности. Меня гнело, что я будто заодно с гасителями. Но и теперь скажу: Россия слишком дорого платится гибелью наиболее энергической части молодежи, и сколько в этой молодежи талантов. Наконец, я почувствовала, что не могу далее тащить клячей свой воз по болоту. Видя все, что творилось, я чувствовала бы себя опозоренной, если бы дольше молчала"112. Она объяснила свой поступок: "Я - не революционерка. Но я хотела, наконец, сделать что-нибудь для моего народа... Я в долгу перед моим народом, и я плачу этот долг, говоря слово в его защиту, нанося моральный удар в лицо деспотизму"113

Письмо прозвучало в годы реакции. Это был открытый протест против деспотизма и произвола, предсказание неизбежности революции: "Там, где гибнут тысячами жертвы произвола, где народ безнаказанно грабится и засекается, там жгучее чувство жалости будет всегда поднимать мстителей... придет пора, когда гонение на право мыслить и веровать по совести будет казаться страшным сном: гонение ведет к тому, что пора эта придет в зареве пожаров и дымящейся крови"114.

Свое письмо Цебрикова напечатала, приехав в Женеву, но в России в целях конспирации распустила слух, будто направляется в Америку* ("Америкой надула всех"115), так как ей, находившейся на подозрении у властей, не хотели давать заграничный паспорт. Напечатанное письмо она привезла на родину и попыталась его распространить. Письмо в многочисленных списках ходило по рукам, как некогда "Что делать?" Чернышевского. Среди заграничных адресатов Цебриковой оказался американец Дж. Кеннан, автор известной книги "Сибирь и ссылка"

Кара последовала незамедлительно: Цебрикову выслали на три года в Вологодскую губернию (заметим, ей тогда уже было 54 года). Ссылка сменилась изоляцией в Смоленской губернии, в имении приятельницы, известной издательницы О. И. Поповой, в доме которой в свое время годами находил приют гонимый Н. В. Шелгунов. Здесь Мария Константиновна продолжала писать воспоминания, вела обширную переписку. В числе ее корреспондентов были такие выдающиеся люди, как Сергей Степняк-Кравчинский, В. В. Стасов, В. Д. Бонч-Бруевич, Э. Л. Войнич, Н. В. Шелгунов. С последним ее связывала многолетняя дружба, хотя Шелгунова тяготили "ее постоянные попытки садиться в... душу и производить в ней шум, пыль и беспорядок".117 Несмотря на это, Цебрикова как верный товарищ не покидала его и в изгнании: писала письма, навещала в ссылке, в Петербурге бегала по начальству, чтобы испросить свидания, когда он находился в доме предварительного заключения. "С Шелгуновым видаюсь по понедельникам,- сообщала она Е. С. Некрасовой в 1884 г.- Там наш клуб теперь. Годами не встречавшихся встретишь. Вы к кому? а вы? Разве он или она сидит? - Сидит - вот что слышишь".118

Мария Константиновна Цебрикова умерла 82 лет в Крыму, где жила у родственников. Дожив до революции 1905 года, она имела удовольствие видеть напечатанным в России свое "Письмо к Александру III" (это сделал С. А. Венгеров в 1906 г.), а также убедиться, что и "рядовой работник", каковым она себя считала, может оставить заметный след в общественной жизни страны. Цебрикова была из числа тех женщин, которые не замкнулись в рамках чисто женских проблем, справедливо считая их общечеловеческими. Участие в женском движении приводило многих из них в революцию.

Глава седьмая

"КРАЙНОСТИ ПОРОЖДАЮТ КРАЙНОСТЬ"

Первые шаги

На первом, дворянском этапе русского освободительного движения женщины еще не были его непосредственными участницами. Декабристки "благословили" революционеров, они стали предтечами женщин следующего поколения, выдвинувшего и в своих рядов революционных борцов. Одна из особенностей второго, разночинского этапа освободительного движения в России - активное участие в нем женщин.

Обратимся к био-библиографическому словарю "Деятели революционного движения в России", который уже не раз становился источником для анализа возрастного, социального и численного состава участников освободительной борьбы1. В его первом томе (ч. 1. М., 1927), охватившем период от времени, предшествовавшего движению декабристов, до 50-х годов XIX в., значатся только две женщины - Корнелия и Ксаверия Рукевич, сестры М. И. Рукевича, руководителя "Общества военных друзей" (1825 г.), приговоренные за прикосновенность к этому обществу к содержанию в монастыре соответственно на 6 месяцев и на один год.

Во вторую часть первого тома (М., 1928), охватившую шестидесятые годы, включены заметки о 94 женщинах, но эти цифры сильно занижены: за годы, прошедшие с момента издания словаря, советские ученые выявили много новых имен революционеров, в том числе и женских. Однако и эти цифры свидетельствуют о том, что женщины наряду с мужчинами включились в революционный процесс. И хотя они исчислялись тогда десятками и составляли всего лишь 5% от числа всех шестидесятников, важен сам факт, первый шаг и тенденция к дальнейшему развитию.

Кто же они, революционерки 60-х годов? В их рядах существенно преобладали представительницы разночинской среды: дочери священников, жены и вдовы мелких чиновников, титулярных и надворных советников, коллежских асессоров, отставных поручиков, домашние учительницы, акушерки.

Отец сестер Сусловых - бывший крепостной, вольноотпущенный, Н. И. Корсини - дочь