Заводит он меня в каптерку возле проходной, а там Настя! Как бросится ко мне:

– Артем!

Я чуть сознание не потерял. Она улыбается, а слезы так градом по щекам и катятся… Потом отстранил ее, разглядываю.

– Повзрослела ты, Настюха, – говорю.

– Как ты? – спрашивает. – Мы тебя три месяца искали.

– Да, так, помаленьку, – отвечаю. – Как Таисия… То есть мама твоя?

– Так себе… – Настя поджала губы.

Мы сели на скамейку, я взял ее за руку – на душе сразу так спокойно стало.

– Павло с мамой разругались в пух и прах, – начала рассказывать Настя. – Мамка себе места не находит. Уже ехать искать его хотела, да Малхаз отговорил. Ты, говорит, совсем голову потеряла с этим негодяем. Как Настю одну оставить? Он ведь знает, что я этого гада ненавижу. Павло-то ушел и не сказал, куда тебя дели. Малхаз с ног сбился – все искал тебя, искал. Мы уже думали, что они тебя или убили, или в рабство продали. Я даже хотела, чтобы Павло этот проклятый появился, сказал бы, где ты… А вышло наоборот. Мать-то он потом все-таки простил, поверил, что у тебя с ней ничего не могло быть. Но зато мне стал мстить. Когда уходил – злорадно так сказал: хрена ты теперь своего хахаля увидишь, висеть ему на первой сосне. Так плохо стало. А ты вот живой…

По ее щекам полились слезы – не остановить. Я гладил ее по руке, успокаивал, как мог. Отошла.

– Дядя Малхаз, – продолжала Настя, – все-таки узнал, где ты, денег дал, чтобы свидание устроить. Да молодые охранники меня только на смех подняли, сказали, что за такие деньги… Они мне таких гадостей наговорили. А дедок этот, – она показала на отдалившегося за решетку надзирателя, – заступился за меня. После на улице встретил, сказал, чтобы приходила в его смену. Без денег, конечно, все равно не обошлось.

– Это к блатным запросто приходят, – сказал я. – Вертухай еще и виноват будет, если не пустит. Найдут его потом с пробитой башкой в горах, если вообще найдут. Тут с этим делом просто. Здесь к своим пускают за так, а к чужим за деньги… – я замялся. – А ты не знаешь, Насть, как насчет меня, может, Малхаз договорится, чтобы отпустили?

– Безнадежное дело, дядя уже узнавал. С боевиками никто связываться не хочет.

– А если подстроить – типа подстрелили случайно. В конце концов сам умер…

– Мы уже об этом думали. Дядя Малхаз говорит, что этот вариант не пройдет. Купить свидание здесь и то не просто, а ты говоришь о выкупе. Это надо через самых главных боевиков, ты у них в картотеке, но здесь нужны совсем другие деньги, сотни тысяч долларов. А где их взять?

Я долго молчал, потом спросил:

– А главных никак не обойти?

– Ты что, о тебе Муса знает, все постараются откреститься.

Скрипнула дверь. Старый надзиратель вошел к нам и без всяких церемоний, сказал:

– Пора.

Мы с Настей поднялись, неотрывно глядя в глаза друг другу. Она обняла меня и прошептала в ухо:

– Мы будем думать, как тебя спасти.

Узнав, что приходила Настя, Седов и Фирсов передали мне записку со своими данными и номерами частей. Попросили, чтобы незаметно Насте сунул, если придет еще. Может, она найдет оказию нашим военным передать. Я их уверил, что отец Георгий или Малхаз помогут. Правда, они сказали, что уже отправляли две записки на волю, а результата никакого.

Время шло к зиме. Насчет выкупа меня никто не вызывал. Наверное, справки навели, что мать моя даже тысячу долларов наскрести не сможет. В это время нас водили в горы – лес валить. Работа была очень тяжелая, а кормили так же хреново, как и раньше. Дедок тот начальником конвоя был. Эх, жаль, что я даже не спросил, как его имя и отчество. Знаю, что свои называли его «Дилой». Может, это было прозвище, но что оно обозначало, не знаю. Уже потом до меня дошло, что это может быть сокращенное от Автандила. Так вот этот Дила опять свел нас с Настей – среди снега, в лесу.

Ох, как же после этой встречи жить захотелось! Потом ходил, как пьяный. Однако действительность быстро выбила из меня оптимизм. Уже через несколько дней настроение было опять на нуле, даже со своими друзьями почти не разговаривал. Оставалось только ждать Настю. Верил, что с ней придет и мое спасение… А ее не было и не было. Уже зима почти прошла, у нас люди все чаще пропадать стали. Один, другой, третий… Правда, забирали как-то выборочно. Поначалу вешали на уши лапшу, что одного перевели, за другого выкуп дали. Но тюрьма слухами полнилась. А потом в один день человек тридцать забрали – и с концами. Никаких следов. Причем все военнопленные. Как зло пошутил один грузин: «Сокращение штатов».

Собрались мы на совет: я, Валера и Валентин. Решаем, что делать.

– Бежать надо, братцы, – сразу выпалил я.

– Прыткий больно, – сказал Седов. – И как ты себе это мыслишь?

– Перелезть через забор, раскрутить колючку… Или подкараулить охранника, когда он, как свинья, нажрется. Отнять у него автомат и на проходную.

Седов засмеялся:

– Ты совсем еще пацан наивный.

А я ему:

– Чем глупее план, чем он абсурдней, тем он легче проходит, я читал.

Валентин поначалу посмеивался, а потом задумался, долго соображал и, наконец, выдал:

– В побег рвануть просто, но все нужно детально обмозговать. Хорошо бы узнать, когда у них электричество отключают. Главное, что мы знаем, когда им деньги дают.

– А какая разница? Если бы их нам давали, а то охране.

Опять Валера меня на смех поднял:

– Тема, ты и есть Тема. От слова темный. Им как деньги дают, они водку пьянствуют и в карты режутся.

– Ну и что, – говорю, – а на вышках все равно сидят.

– Э нет, – говорит Валера. – Сидят-то сидят, но тоже спят. Эх, Тема, где твоя невеста? Когда прийти обещалась?

Я смутился:

– Да какая она мне невеста… Может, случилось что?

– Не знаю, – протянул Седов. – Я поговорю с местными зэками, может, кое-что выведаю. К побегу тщательно готовиться нужно.

Проще всего можно было уйти, когда на работу гоняли. Там ни вышек, ни забора, зато собаки. Если эта тварь тяпнет – мало не покажется. А сил отбиваться не было, кормили одной баландой. Да и зимой в побег идти – разве что на удачу. Я совсем упал духом и, когда исчезал очередной заключенный, думал, что моя очередь будет следующей. Кто-то вытаскивал нас, как будто бочонки лото из мешка, а мы смирно ждали своей смерти.

К концу марта нас в бараке осталось не больше половины. И тогда я рассчитал, что к маю, если ничего не произойдет, точно никого не останется.

Где-то через пару дней пригнали новую партию заключенных. Человек шесть – восемь. Уже не помню, какие у них были истории, но мы получили много полезной информации. Это, наверное, и подвигнуло Валеру к решительным действиям. Он придумал план, в котором у каждого из нас была своя роль, но плану его не суждено было осуществиться.