– Вздор! – сердито воскликнул Дик. – Он мертв, как Юлий Цезарь. Иначе и быть не может. Этот египетский сержант – забыл, как его имя – говорил, что их всех перестреляли у него на глазах, и лишь после этого он бежал.

– Дик, а ты не находишь странным то, что он смог сбежать в таких обстоятельствах? Почему его тоже не пристрелили? Ему либо на редкость повезло, либо у него на редкость быстрые ноги.

– Не знаю, но кое-кому иногда везет. Я недавно сам встречал несколько таких. К тому же в безводной пустыне несколько месяцев не прожить.

– Его могли спасти, например, те же самые женщины. Абдулла этого не сказал, но другие люди говорили, будто шейх Абрахам, или как там его звали, и его солдаты были убиты, так как их видели повешенными на деревьях. Скажи, кто повесил их там? Если Руперт и его солдаты уже были мертвы, то они никак не могли этого сделать. Тем более что это не в его духе.

– Не знаю, – снова ответил Дик, – но я уверен, что он мертв. А ты разве нет?

– Нет, я не уверена, Дик, хотя и не исключаю этого. Но иногда мне кажется, будто он рядом со мной, и, скажу честно, это чувство не слишком приятно.

– Чушь! – воскликнул Дик.

– Я тоже так считаю, поэтому давай поговорим о чем-то другом.

Дик бросил окурок в камин и задумчиво наблюдал за тем, как тот догорал.

– Ты думаешь, это половина сигареты, Эдит? – просил он, указывая на горящий окурок.

– А что еще это может быть? – ответила она. – Но, конечно, он превращается в дым и пепел.

– Тем не менее, это нечто другое, Эдит. Я скажу тебе, это сгорает мое не слишком доброе прошлое, превращаясь, словно подношение на алтаре, в чистый белый пепел и ароматный дым.

– Боже мой, Дик, что с тобой? Откуда в тебе взялась эта поэтическая жилка?

– Думаю, это болезнь сердца, Эдит… Скажи, ты хочешь вечно оставаться вдовой?

– Откуда мне знать, – осторожно ответила она. – Я стала ею совсем недавно.

– Да, но жизнь коротка, и всегда следует смотреть вперед. Кроме того, обстоятельства довольно необычны. Эдит, дорогая, я хочу услышать от тебя, что как только кончится траур, ты выйдешь замуж – за меня. Нет, ничего не говори, дай мне сначала высказаться, даже если потом ты отвергнешь меня. Эдит, ты знаешь, что я с самого детства, еще будучи мальчишкой, любил тебя. Все мои странные поступки, или большая их часть, – они из-за тебя. Ты играла со мной, то приближала к себе, то отталкивала, и я пускался во все тяжкие, лишь бы тебя забыть. Помнишь нашу ссору почти год назад? Я некрасиво себя повел и искренне сожалею, но дело в том, что я был вне себя от ревности. Теперь, когда этого бедняги нет в живых, я могу в этом честно признаться. С того момента, как мне стало известно о его смерти, я старался исправиться. Я пашу, как ломовая лошадь, в парламенте, который мне ненавистен, я узнал кучу вещей, о которых я ничего не хочу знать. Спасибо Дэвену, поддержавшему меня деньгами, я заседаю в советах директоров, и поэтому ни в чем не нуждаюсь. У меня около полутора тысяч годового дохода, и почти столько же будет у тебя. Это не назовешь богатством, но если сложить эти суммы, на первых порах будет очень даже неплохо.

– Да, – согласилась Эдит, – это не богатство, но если не сорить деньгами, то двое могут неплохо на них прожить.

– Ну что ж, – тихо продолжил Дик, – вопрос в том, согласна ли ты со временем попытаться? – и, подавшись вперед, он пристально посмотрел на нее своими красивыми черными глазами.

– Не знаю, – ответила она с сомнением. – Дик, прости меня. Но я не верю тебе, и если мы хотим, чтобы брак был прочным, он должен зиждиться на других вещах, помимо любви и наслаждений. Именно поэтому я и приняла предложение бедного Руперта.

– Почему ты не веришь мне? – просил он.

– Дик, скажи, это правда, что ты нарочно подстроил для Руперта эту миссию, в надежде на то, что произойдет то, что произошло?

– Разумеется, нет! – пылко ответил он. – Я не имел к этой миссии ровным счетом никакого отношения, и даже не думал о таких вещах. Кто вложил это тебе в уши? Лорд Саутвик?

Эдит покачала головой.

– Я не разговаривала с ним об этом. Более того, не видела его после нашей свадьбы. Но я слышала намек.

– Значит, это Дэвен. Такие гадкие шуточки в его духе.

– Так значит, это неправда? – уточнила Эдит.

– Я ведь уже сказал тебе, это чертова ложь!

– Рада это слышать, Дик, в противном случае я бы никогда не простила тебя. Буду с тобой откровенна: я поступила неправильно, отпустив Руперта туда одного, и знай я точно, что все это из-за тебя, что ты поступил так, преследуя свои цели, – а ревнивцы частенько поступали так еще со времен царя Давида, – тогда почему…

– Что тогда почему?

– Дик, давай оставим этот разговор. Я вообще не уверена, что нам с тобой следует говорить. По крайней мере, Руперт был честным человеком и любил меня, и его кровь была бы на твоих руках, а через них – и на моих.

– Если дело только в этом, то они довольно чисты, – ответил Дик с усмешкой, какую многие посчитали бы натяжной, – почти так же, как и твои, Эдит. – С этими словами он протянул руку и положил ей на платье свою ладонь рядом с ее ладонью.

Эдит посмотрела на нее, но не стала убирать ни руки, ни платья.

– Да, она довольно чистая, Дик, – сказала она, – если не считать желтых пятен от сигарет на твоих пальцах. В отличие от тебя, я никогда не курила, и мои пальцы белые.

Дик взял ее руку – тем более что та была приподнята – и, сделав вид, будто рассматривает ее, поднес ее пальцы к губам и поцеловал. Эдит не стала протестовать. Казалось, она не против проявлений нежности с его стороны. Дик же как опытный, искушенный в победных делах генерал не преминул этим воспользоваться. Опустившись перед ней на колени, – что было сделать довольно легко, так как его стул стоял рядом с ее стулом и был не слишком высок, – он заключил ее в объятия и, притянув к себе ее золотую голову, страстно поцеловал.

– Дик, немедленно прекрати! – сказала Эдит, однако сопротивляться не стала. Не было в ее голосе и той злости, какая слышалась в нем в некоем предыдущем случае.

– Отлично, – прошептал он, – поцелуй меня сама, и я перестану.

Она откинула голову назад и посмотрела на него своими дивными голубыми глазами, в которых почему-то читалась нежность.

– Ты же знаешь, Дик, если бы я поцеловала тебя, это значило бы гораздо больше, нежели когда ты целуешь меня.

– Да, Эдит, это значило бы то, что это должно значить – то, что ты любишь меня и выйдешь за меня замуж. Да, моя дорогая, поцелуй меня и давай после всех этих лет наконец-то примем решение.

В течение некоторого времени она смотрела на него, затем вздохнула. Ее грудь поднялась и опала, а глаза наполнились еще большей нежностью.

– Наверно, так и должно быть, – сказала она, – ибо ни к одному мужчине я не испытывала таких чувств, как к тебе, – и, наклонив голову, она поцеловала его, после чего мягко оттолкнула от себя. Дик опустился на свой стул и механически зажег очередную сигарету.