Впрочем, слово свое она сдержала. Язык нераспускала и скреблась в дверь к Мамоновым, только убедившись, что муж и детиушли. В 1998 году Галя заставила Риту оформить дарственную на квартиру.Жилплощадь после смерти сестры должна была отойти дочери Мамоновых. За бумагуона стала платить сестре ежемесячное содержание. Может, была благодарна, аможет, думала, что Ритка, получая деньги, быстрее сопьется и уйдет на тот свет.

– Ну а Степан-то где, – прервала япоток ненужных сведений. – Про Риту я сама знаю.

Галя пожала плечами:

– А я его и не видела. Риткарассказывала, будто он у тетки так и жил. Вроде его посадили, а может, этонеправда.

– Телефон тетки можете сообщить?

– Откуда! Мы не общались. – Галяразвела руками. – У Риты надо спросить, она точно знает.

Я пригорюнилась.

– Да она в таком состоянии…

– Ладно, – протянула Галина, –позвоните мне завтра, я расспрошу сестру.

Во дворе нашего дома весело фыркал огромныйзеленый «Линкольн Навигатор».

– Эй, Лампочка! – крикнула Лиза,высовываясь в окно. – Поедешь с нами?

– Куда собрались? – строгопоинтересовалась я.

– На «Дог-шоу».

– Куда??? – удивилась я.

– Залезайте, Лампа Андреевна, –предложил Андрюша, – по дороге объясним.

Внутри просторного салона на заднем сиденьеустроилась Маша Гаврюшина, страшно возбужденная и довольная. Перебивая другдруга, девочки принялись излагать события.

Три дня тому назад они позвонили по телефону,который каждый раз появляется на экране телевизора после обожаемой ими передачи«Дог-шоу».

– Вообще это Андрюша придумал, –щебетала Лиза.

– Не, герлы, – протянул нашбандит, – идейка ваша, а я только в телефон нашептывал. А то у вас гудкидетские, могли обманом понять, подумали бы, понты корявые…

– И совсем не корявые, нормальныепонты, – возразила Лиза. – Сам пургу не гони, дай побалакатьпо-свойски.

– Да, – пискнула МашаГаврюшина, – фильтруй базар, братан!

Я просто онемела от негодования. Вот они,последствия общения с милым Андреем.

– Девочки, немедленно прекратите, извольтевыражаться по-русски!

– А они чего, по-американскихрустят? – заржал Андрюша, делая крутой вираж так, что я свалилась нахихикающую Гаврюшину.

– Да, не по-русски.

– А по-каковски?

– По-идиотски. Ну-ка попробуй, АндрейПетрович, сказать нормально.

– Как?

– А вот так. Идея принадлежит девочкам, ая всего лишь поговорил по телефону, потому что у них детские голоса, и нателевидении могли подумать, что они балуются.

Обалдевший Андрей озвучил текст.

– Отлично, – удовлетворенновздохнула я. – Учись говорить красиво. Теперь ты, Лиза, ответь Андрюше.

– Никто бы не подумал, что мы балуемся,ты не прав.

– Великолепно. Ну, Маша!

– Да, – покорно откликнуласьГаврюшина, – не говори глупости, будь любезен, пожалуйста.

– Чудесно, – пришла я ввосторг. – Так и будем теперь общаться, на великом и могучем русскомязыке.

Внезапно Андрей заржал.

– В чем дело? – строго спросила я.

– Да братаны песню кинули!

– Андрей!!!

– Ага, приятели анекдот рассказали. Вшколе ремонт идет. Хозяйка, то есть директриса, вызывает двух мужиков, ну этих,работяг, и предъявляет им претензии: «Вы ругаетесь, а дети слышат и потом самигонят, говорят, то бишь». А мужики в ответ: «Нет, хозяйка, брехня на воротах.Вот вчера Петька мне ведро с краской на голову уронил, так я ведро снял ивежливо говорю: «Уважаемый Петр Иванович, сделайте милость, не надо больше наменя краску опрокидывать!» Улет! Представляете, что он на самом деле забацал,натянул этого Петьку по самые помидоры!

Я вздохнула. Да, переучиваться тяжело, но ябольше не разрешу Андрею Петровичу болтать на отвратительном пингвиньем языке.Вкратце события выглядели так.

Андрей по просьбе девочек позвонил по телефонув «Дог-шоу» и стал проситься в передачу. Очень милый вежливый женский голоспригласил их поучаствовать в съемках в качестве зрителей, обязательно сРамиком. Андрюша пришел в полный восторг, и вот теперь они катят в цирковоеучилище, где проходит съемка, начало в шесть вечера.

– Так сейчас только четыре? –изумилась я.

– А нам еще сюда надо, – пояснилбандит, резко тормозя у магазина «Все для животных».

– Зачем?

– На этой передаче, – затарахтелаЛиза, выпрыгивая из «Линкольна», – все собачки разряженные, в цепочках, ау Рамика ни попонки, ни бантика.

– Надо купить прикид, – пояснилАндрюша, щелкая брелком сигнализации.

Джип коротко взвизгнул и, моргнув фарами,затих.

Я посмотрела на голенастого нескладного Рамикаи усмехнулась: для таких небось ничего нет.

Но в небольшом магазинчике оказался гигантскийвыбор разнообразных прибамбасов. Раскрасневшиеся Лиза и Маша разглядываликомбинезончики, шапочки, ботинки… Увидав, что кепочка размером с блюдце длякофейной чашки стоит около трехсот рублей, я попробовала их остановить:

– По-моему, Рамик и так хорош, внатуральном виде, дорого одежонка стоит.

– Да, – грустно ответилаЛиза, – недешево.

– Жуть, – отозвалась Маша, –ботиночки какие хорошие, а по цене с моими сравнялись. Это нечестно, собачьедолжно быть дешевле, чем человечье! А шампунь! Вон, глядите, за четырестарублей. Даже «Пантин» всего семьдесят стоит!

– Так он простой, а этот от блох, –пояснила я.

– У людей блох не бывает, – добавилаЛиза.

– Ну, загнула, – засмеялсяАндрей, – все бывает, и вши, и гниды, и блохи…

Сосед повернулся к молоденькой, хорошенькойпродавщице и велел:

– Значитца, так, давай говнодавы на этогостручка, скафандр, голду на тумбу, кандалы на грабки…

Девушка продолжала смотреть на него, недвигаясь.