в данную минуту, это его вотчина. БЧ-5 отвечала за все силовые установки на корабле, включая гравитационные. Сейчас он ждал расчеты своих гравитологов касательно силы, прикладываемой к «Прорыву» извне. Павленко хотел выяснить, а хватит ли вообще у их корабля силенок, для того чтобы покинуть это гравитационное поле. Еще кап-три заметил, что капитана что-то гложет — что-то, не совсем относящееся к их миссии. Однако Павленко всегда придерживался правила: чужая душа — потемки, а раз так, нечего и пытаться копаться в этих чужих душах. И он действительно не копался. Это его качество многих раздражало, многие считали Дмитрия бесчувственным сухарем, повернутым лишь на карьере. Его самого же это вполне устраивало — пусть думают, что хотят, лишь бы не лезли к нему со своей дружбой.

Наконец, и у Павленко бренькнул наладонник, и он погрузился в изучение доклада гравитологов.

Молчание прервал Виктор Серов. Из всего экипажа он был единственным, кто умудрялся поддерживать ровные отношения со всеми сослуживцами. Любили его и подчиненные, и даже гражданские. Серов, он же Арес, действительно был душой любой компании. Уверенность, которую он всегда излучал, каким-то образом передавалась окружающим. Арес был олицетворением спокойной брутальной мужественности. Возможно, командир всех боевых частей и должен был быть таким, а быть может, таким его сделала служба. Как бы то ни было, Арес всегда пользовался авторитетом даже у вышестоящего начальства.

— Что насчет вооружения, капитан? В скором времени мы задрейфуем борт о борт с китайцами. Мне кажется, имеет смысл перевести энергетические щиты на левый борт и обозначить нашим «коллегам» факт наличия у нас зубов.

— Свои-то зубы они уже показали… — сухо ответил Кольский. — Думаю, вы правы, имеет смысл перевести все вооружение в режим боевого мониторинга. Пусть знают, что мы готовы.

— Тем более что они прекратили свои попытки связаться с нами и сделали то же самое.

— Согласен, Виктор, действуйте. И отдайте приказ пилотам, пусть держат маневровые двигатели в режиме готовности. Маловероятно, что китайцы посмеют вступить в маневренный бой, но береженого, как говорится…

Договорить капитану не дал Павленко. В своей фирменной манере он просто тихо произнес:

— Ничего не выйдет, капитан.

Кольский закатил глаза — субординацию, между прочим, никто не отменял. Нужно будет и с этим поговорить наедине. Тем не менее капитан понимал: раз Павленко подал голос, это действительно важно. Закрыв глаза на его хамский поступок, он приказал:

— Докладывай.

— То силовое поле, в которое мы попали. Моим гравитологам удалось выяснить его мощность.

— И что?

— Боюсь, капитан, что маневренного боя с китайцами не получится.

— Подробнее…

— Сила поля такова, что мы попросту не выйдем из зоны его покрытия.

На лицах всех без исключения офицеров промелькнула тень беспокойства. Смысл сказанного до всех дошел одновременно, но заносчивый Павленко все же решил озвучить то, о чем подумали все:

— Мы в ловушке, капитан. «Шар» крепко держит нас за тестикулы.

— За что? — тихо переспросил Володин Верещагина.

— За яйца…

— Ааа…

Пальцы капитана самопроизвольно начали выстукивать по столу дробь.

— А это уже плохо. Что насчет маршевых двигателей? Они справятся с полем?

— Нет, капитан, слишком мал их импульс. Они хороши при длительном разгоне, но на коротких дистанциях — бесполезны.

— Что же выходит? У нас, кроме гравидвигателей, ничего больше нет?

— Гравидвигателей у нас тоже нет, капитан… — Павленко довольно укоризненно посмотрел на Кольского, и тот ударил себя по лбу.

— Точно! Если остановимся, уже никаких гравидвигателей.

— Верно. Если не начнем разгоняться немедленно, из гравитационного поля не вырвемся.

— А начнем — врежемся в «шар».

— Это если «шар» позволит. В чем я сильно сомневаюсь. Похоже, капитан, мы в западне.

Кольский отлично умел собираться в экстренных ситуациях. Первым делом он поинтересовался у командира БЧ-6 Волгина о том, как быстро его экипажи смогут покинуть ангар «Прорыва».

— Хотите проверить мощность силового поля? — догадался Павленко.

— Да, — кивнул Кольский. — Как только мы замедлимся достаточно, выведем из ангара один из челноков-истребителей и попытаемся прощупать дальность действия этого гравитационного поля.

Волгин посчитал параметры и доложил о готовности своей эскадрильи:

— Капитан, будем готовы через восемь суток. К тому времени мы сможем достаточно замедлиться для того, чтобы полеты шаттлов были безопасны.

— Не думаю, что это сработает, капитан, — скептически заметил Павленко, — но против натурного эксперимента ничего не имею. Только я посоветовал бы выпустить только один истребитель, и то в беспилотном режиме.

— Соглашусь, — кивнул Волгин капитану, — пилотами рисковать ни к чему.

На том и сошлись. Однако не успел экипаж переварить озвученные факты, как ожил селектор связи:

«Докладывает дежурный по БЧ-4, капитан-лейтенант Фролов».

— Что у вас? Это терпит? — раздраженно рявкнул Кольский.

«Капитан, мы засекли „Осирис-3“ прямо по курсу».

Глава 22

— Что значит «появился из ниоткуда»? — воскликнул капитан, выслушав доклад дежурного по БЧ-4.

Вместе с Кольским в рубке связи находилось почти всё командование звездолетом, на мостике остались только старпом и вахтенные офицеры. Перепуганный таким вниманием дежурный офицер БЧ-4 вытянулся в струнку перед капитаном и скосился на своих подчиненных, которые усердно делали вид, что происходящее никак их не касается. По сути, они были правы, их дело — мониторить космос и пытаться связаться с невидимым объектом, а докладывать начальству — это уже дело дежурного офицера. Разве их вина, что пропавший несколько лет назад «Осирис-3» воплотился прямо по курсу и начал передавать телеметрию? Фролов, собственно, так и сказал, чем сильно разозлил капитана.

— Мы в материальном мире живем, каплей, вещи в нем не исчезают бесследно и не появляются из пустоты. Я сто раз просил мониторить заданный квадрат во всех диапазонах!

— Капитан! — обратился к разбушевавшемуся Кольскому командир БЧ-4 Володин. Офицер прекрасно понимал, что командир корабля сейчас разносит не столько дежурного по БЧ-4, сколько его самого. Косяков за собой и за своим БЧ Володин в упор не видел — ну не было там «Осириса», и все тут! Именно поэтому офицер справедливо решил вмешаться и отстоять честь своего подразделения. — Мне понятно ваше негодование, и я полностью поддерживаю ваше мнение о материальности нашего бренного мира, но отчитывать своих подчиненных в столь резкой форме я не позволю. Нашей вины тут нет. Вы же не хотите сказать, что мы тут прохлаждаемся?

Кольский словно ждал этого выпада. Яростно сверкнув глазами, он развернулся к Володину и, понизив голос до хриплого шепота, процедил сквозь зубы:

— Именно это я и хочу сказать, Евгений Павлович. Как вы могли прошляпить передачу с «Осириса»? Почему вовремя не доложили? Что с вами со всеми? — капитан вдруг начал повышать голос и постепенно перешел на крик. Выглядел он сейчас не то чтобы абсолютно не владеющим собой, но что-то очень близкое к этому. Все присутствующие при разносе офицеры отметили этот факт. Никто и никогда не видел Кольского таким возбужденным.

— Капитан! — осторожно подал голос штурман Верещагин,