Только со змеей-Наиной голову каким-то чудом потерял!

Оставляю Мари в спальне, когда возвращаемся.

Заношу заранее заказанную для нее еду.

И снова.

Бегу. Бегу без оглядки.

Уношусь под бешеный рев мотора. Лечу по городу.

Иначе не сдержусь. Наломаю таких дров, что сам после кровавыми слезами умоюсь!

— Морок. Собери мне досье. Ты уже знаешь все вводные.

Наверное, так.

Наверное, нужно посмотреть на отчеты. На черные буквы, лишенные всяких чувств и эмоций.

А до тех пор мне от Мари лучше держаться подальше!

Только вот ни хрена подальше держаться не получается.

Возвращаюсь в ночь.

И тут же. Как одержимый. Как изголодавшийся до ломки в суставах, включаю камеру.

Впитываю. Вбираю. Ловлю каждый вдох. И оторваться не могу!

Блядь.

Я же сейчас просто сдохну без этой своей дозы!

Тихонько отпираю дверь.

Мари спит и явно давно.

А я стою над ней и дыхание останавливается.

Только провожу пальцами по щеке. По волосам.

И чувствую, как дышать начинаю. Опять. Оживаю. И зверь, лютый, дикий, что внутри беснуется и с цепи сорваться, все вокруг разнести хочет, успокаивается.

Спокойным. Ручным становится.

Правду. Мне нужна. Мать вашу, эта гребаная правда!

Но пока…

Пока ее нет, можно отдаться забвению!

Резко сбрасываю одежду, укладываясь с ней рядом.

Обхватываю руками, прижимая к себе.

Кожа к коже. Глубже. До мяса. До самого сердца.

Как одичалый погибающий от голода вгрызается в сочный кусок мяса, так вгрызаюсь в запах ее волос.

В секунды.

В последние секунды, что замерли между прошлым и будущим.

Между правдой, которая скоро всплывет наружу и еще тем последним мигом, когда ее отвратная голова не поднялась.

Я ведь знаю. Какой она будет. Тут и досье на хрен не нужно.

Я просто оттягиваю время, вру сам себе, будто ищу какие-то факты.

Все они. Все налицо. Все я видел.

Но, блядь!

Как же мне он нужен!

Этот последний глоток воздуха! Последний глоток Мари!

Дергается, почувствовав меня.

Не вижу. Чувствую. Как глаза распахивает.

— Спи, — шепчу, а сам глаза закрываю.

Чтоб сильнее. Чтоб ярче. Ее сейчас всем собой чувствовать.

— Бадрид. ДНК-тест… Ты так и не…

— Спи, Мари, — хриплю сквозь сжатые зубы.

— Но…

— Не бывает «но», Мари, — резко переворачиваю ее на спину, прижимаясь всем телом.

— Его не бывает, понимаешь! Дело не в ребенке. Дело в том, что я не стану. Проводить тест на отцовство. Когда речь идет о моей жене! И это не репутация Багировых! Не империя! Не позор. Просто. Или я могу доверять безоговорочно. Или тебя не существует. Мари. Здесь не может быть разных граней. Здесь нет полутонов. Мы ведь не договор. Не сделка. Мы то, что было гораздо большим. А если не было его. Если мне показалось. Значит. Все только пыль и прах. Тех, кто до мяса в тебя врос, не проверяют. Мари.

* * *

Мари

Я просыпаюсь в холодной постели.

Одна.

Даже намека нет на то, что эта лихорадочная близость ночью мне не приснилась!

На столе расставлена ароматная еда.

Подушка и постель с другой стороны смяты.

Не приснилось.

И суставы выламывает от того, как жадно он дышал НАШИМ воздухом.

От каждого его лихорадочного, безумного прикосновения, горит кожа.

Заставляю себя подняться и приняться за еду.

Аппетита нет совсем. Я просто поддерживаю жизнедеятельность. Кормлю ребенка, и не больше.

Кааааак? Как мне теперь унять этот ураган? Как заштопать ту страшную пропасть, что разверзлась между нами?

И у нее такая тяга, такой бешеный вихрь, что нас вот-вот снесет. Прямо вниз. На острые камни!

Что он сказал?

Доверие.

Полная, безоговорочная вера в другого. И никаких тестов. Никаких проверок. Она или есть или нет.

И кусок в горло не лезет.

Потому что он прав!

Тысячи. Миллионы раз прав!

Это то, что делает двоих одним.

Не страсть.

Не постель.

Не эта дикая потребность быть вместе. Касаться. Прижиматься к любимым губам.

Нет!

Это когда летишь в пропасть, но держась за руки. Когда знаешь. Что ничего не страшно.

Потому что веришь. Полностью. Безоговорочно. Без оглядок и уточнений.

Веришь больше, чем самому себе!

И иначе никак.

Иначе мы всегда будем порознь. И каждое слово, каждый взгляд и жест будет вызывать подозрения и сомнения!

И…

Слезы брызгают из глаз, а я их даже и не утираю.

Потому что он прав.

Прав так, что становится больно!

Я. Именно я не поверила. Сама разорвала сплетение наших рук. Сама отравила нашу любовь смертоносным вирусом неверия.

А ведь он сказал.

Он сказал, что все, что делает, делает ради НАС.

И даже этих слов. Их слишком много!

Потому что есть глаза. Есть душа, которую ты чувствуешь, как свою собственную.

Есть та запредельная грань, за которой слова становятся ненужны.

Когда узнаешь свою любовь в других обличьях. Почувствуешь на любом расстоянии!

Как тогда… В пустыне… В том разрушенном замке…

Он утратил память, это уже понятно. Но… Он узнал меня! Тем, что не имеет глаз, не помнит и не знает названий и имен! Узнал!

Как и я его, пусть даже его лицо покрыто шрамами настолько, что разглядеть в нем любимые черты невозможно!

Есть большее. Та любовь, которая по-настоящему роднит самые души. Та самая, что соединяет двоих в одно. На небесах.

И ты не пройдешь мимо. Споткнешься. Судьба сведет и столкнет всегда.

И именно я. Именно я разбила все это.

Своим проклятым недоверием!

День пролетает, а я все расхаживаю по небольшой комнате.