…Она словно услышала пронзительный звонок телефона. Она вспомнила, как смотрела на телефон на письменном столе, не смея взять трубку. Звонки через минуту прекратились. Ошиблись номером! Электронные часы на стене показывали три ночи. Или утра. Телефон зазвонил снова, и она почувствовала ужас. Замерев, смотрела на мигающую красную лампочку и не могла заставить себя протянуть руку. Телефон замолчал, но через минуту взорвался снова. Молчание и взрыв. Молчание и взрыв. Игра в кошки-мышки. Он прекрасно знал, где она. Он все о ней знал. Она словно видела, как он, ухмыляясь, снова и снова нажимает кнопку вызова. И, понимая, что деваться некуда, она обреченно, как приговоренная к казни, взяла трубку и поднесла к уху. Она услышала низкий, спокойный, добродушный голос, от которого по спине у нее побежали мурашки. Голос отца.

— Прячешься, — произнес он, и она почувствовала, что он улыбается. — Глупая моя девочка, неужели ты не понимаешь, что мы одно целое, и теперь не расстанемся? В чужом и холодном мире так мало людей, с которыми покойно и надежно. Твой друг, частный детектив, сейчас у меня в заложниках. — Он рассмеялся. — Я пообещал ему: как только ты придешь, он сможет уйти. Сейчас ты пойдешь домой и соберешь вещи. А потом ко мне. Запоминай адрес. Ты слышишь? Я буду ждать. Знаешь, что будет, если ты не придешь? — Она молчала. Не дождавшись ответа, он сказал, жестко разделяя паузами каждое слово: — Я. Его. Убью. — Она услышала тонкие пунктирные сигналы отбоя…

…Они сидели в машине, глядя друг на дружку. Лицо Виты было печальным и очень серьезным.

— Ты ни при чем. Просто ему захотелось меня убить. Настроение накатило.

— Почему, Саша? Это что, ревность? Вот так взять и убить? Когда я спустилась в подвал и увидела тебя на полу, связанного, и его, неподвижного, с кровью на лице… И лампу эту жуткую на шнуре с потолка… Это был такой ужас! Я думала, ты умер. Что вы оба умерли! Он собирался замуровать тебя! Мой отец! Колдун проклятый… — Она закрыла лицо руками и заплакала.

Шибаев привлек ее к себе, прижался щекой к макушке и сказал:

— Колдунов не бывает. Хотя Дрючин уверен, что бывают. А зеркало — портал в параллельный мир, поэтому нечего торчать перед ним целый день. — Ему хотелось отвлечь ее.

— В параллельный мир? — Она отняла руки от лица, взглянула на него. — И всем можно? А как туда попасть?

— Это к Дрючину. Инструкции у него. Не боишься?

— Наоборот! Хочу в параллельный мир.

— А на Магистерское не хочешь? Последние жаркие деньки, а там учеба, дождь, слякоть. Поехали?

— Саша… — Вита запнулась, и сердце Шибаева снова сжалось от дурного предчувствия. — Знаешь, я, наверное, уеду. Была у нас в секретариате, сказала, что перевожусь на заочный.

— Куда же ты уедешь? — голос его звучал слишком ровно.

— Домой.

— К бобрам? — Он пытался шутить.

— К бобрам. Я провинциальная девушка, Саша. Юристы нужны везде. В городе их полно, а у нас… — Она развела руками. — И тетя Люша одобряет. Обрадовалась…

А я, хотел спросить он. Неужели так просто? Она положила руку ему на плечо, сжала. Словно просила прощения. Еще он хотел спросить насчет Борисенко — пойдет ли навестить? Но не решился…

— У меня там дом, не забыл? Приглашаю вас с Аликом на новоселье. Приедете? — в ее голосе чувствовалось облегчение — самое трудное было сказано.

А как же Борисенко, вертелось в голове Шибаева. А никак. Останется в городе. Несмотря на грустную новость, он тоже почувствовал облегчение.

— Приедем. А пока на Магистерское. Дрючина берем или как?

Вита улыбнулась.

— Берем! Пусть расскажет про параллельный мир.

— Может, поужинаем где-нибудь? — спросил Шибаев.

Она покачала головой:

— Не сегодня. Устала…

…— Ну что? — спросил Алик, открыв Шибаеву дверь. — Я думал, ты не вернешься. Как Вита? Держится?

— Держится, — буркнул Шибаев.

— Ты сказал ей?

— О чем?

— О том, кто ее отец на самом деле.

— Думаешь, надо?

Алик задумался, испытующе уставившись на Шибаева.

— Не сказал. Я бы перекусил чего-нибудь. Что есть? Я купил пива.

— Все есть. Иди, умойся! — приказал Алик. — И накрывай на стол. Я подогрею котлеты.

— Она уедет? — спросил Алик, когда они уже сидели за столом.

— Почему ты так решил?

— У нее было такое лицо, там, на кладбище… Ши-Бон, она до сих пор его боится! Это бросалось в глаза. Она не захочет здесь жить. Он же вампир! Мало ли.

Шибаев мрачно жевал котлету; молчал. Алику хотелось болтать.

— Я ее очень понимаю. На ее месте я бы тоже уехал.

Шибаев молчал.

— Она говорила, у нее есть дом. Родные пенаты. Родные стены. С ее профессией она нигде не пропадет. Вообще народ массово переезжает в провинцию, все устали от города. Эра урбанизации заканчивается, увы. А может, к счастью. Мы переживаем исторический момент ее заката. Где у нее дом? Забыл. Смешное такое название. Свежий воздух, коровье молоко, здоровая экология, может, оно и к лучшему.

Шибаев по-прежнему молчал и сосредоточенно жевал.

— Да скажи хоть что-нибудь! — не выдержав, закричал Алик. — Что случилось?

Шпана, сидевший на табурете, прижал уши и зажмурился.

— Она что, вернулась к Борисенко?

— Не вернулась, — ответил Шибаев. — Отстань, Дрючин, и так тошно.

— Радоваться надо, что не вернулась. Красивая девушка. У вас с ней серьезно?

— Не знаю. Ты же сам сказал, что она уедет.

— Ага, все-таки уедет! — обрадовался Алик. — Я оказался прав. Так уедет или нет?

— Сказала, уедет, — нехотя ответил Шибаев.

— А ты?

— А что я?… Я убил ее отца, понимаешь? Он был дьявол, убийца, садист, но это ее отец. И ничего уже не изменишь.

Алик против обыкновения не нашелся, что сказать. Пробормотал после паузы:

— Если бы ты его не убил, он бы убил тебя. Ты же сам понимаешь…

— Понимаю.

— Ты думаешь, она бежит от тебя?

— Не знаю.

— Надо было поговорить с ней начистоту. Объяснить…

— Это не важно, Дрючин. Есть вещи, через которые не переступишь. Вины нет, а на душе хреново.

— Это мазохизм! — закричал Алик. — Я тебя не узнаю, Ши-Бон! Он наехал на тебя машиной, он чуть не замуровал тебя в стенку, а ты сидишь тут, сопли распускаешь! По-твоему, надо было дать себя убить?

— Дело не в нем, Дрючин, и ты прекрасно все понимаешь.

Алик опять не нашелся, что сказать, а потому промолчал.