– Боря, все равно не злоупотребляй. Контузия – это такая вещь, которая может проявиться и через несколько лет.

Ребята посидели еще немного и уехали. Сергей Тимошенко забрал документы у Волкова и пообещал провести прибытие офицера вчерашним приказом, а я собрал батарею и, сидя на крыльце салона, провел «в цветах и красках» воспитательную беседу, абсолютно не щадя самолюбие Синькова, который, понурив голову, стоял перед строем. Не щадил я самолюбие и других «контрабасов». Пока своего решения по водителю не принял, но обязательно приму: это я тоже довел до солдат. После того, как распустил строй, Синьков подскочил ко мне и стал просить прощения, упирая на то, что все закончилось благополучно: никто не погиб, и машина не разбита. Но, увидев мое почерневшее от гнева лицо, быстро слинял в расположение взвода.

– Юра, ты давай со старшиной потихоньку принимай имущество батареи, с командиром взвода посмотри машины, а я пару часов посплю, и потом все решим.

Сон благотворно подействовал на меня, голова уже нормально держалась, правда, снова заболела, и появился шум в мозгу, а в теле ощущалась сильная слабость. Я проэкспериментировал: выпил сто граммов водки и с удивлением еще раз ощутил, как боль и шум исчезли в секунды: как будто кто-то быстро повернул регулятор на минимум.

Через десять минут я собрал офицеров и прапорщиков около своего кунга.

– Вот что, мои дорогие, хочу вам сказать. Я еще пробуду здесь максимум неделю, то есть эту неделю буду командовать батареей. Конечно, и новый комбат тоже будет командовать. Но вот что мне с горечью приходится констатировать: эти дни, которые вы прослужили в батарее, прошли для вас зря. Вы не приобрели среди личного состава хоть какого-нибудь авторитета. И когда я уеду отсюда, боюсь, что наш любимый личный состав сядет вам на шею, потому что они перестанут чувствовать твердую руку, не кулак, а именно твердую руку, которая будет руководить жизнью подразделения. И капитан Волков останется один на один с солдатами.

Сейчас только я имею авторитет в батарее, только я могу навести здесь порядок. Но если они при мне, при моем авторитете, при том что они реально боятся меня – пьют, правда, прячутся, то что будет, когда уеду отсюда? – Я повернулся к Волкову. – Юра, извини, но тебе придется более активно, может быть, более жестко входить в жизнь подразделения…

В таком духе я провел совещание и лег спать. Проснулся под вечер и почувствовал себя отдохнувшим. Выпив водки и сняв головные боли, совсем пришел в рабочее состояние. Волков, сидевший на крыльце салона и лущивший фисташки, доложил мне, что он сгонял во второй и третий взвода и, в принципе, технику и вооружение принял. С вещевым имуществом тоже все понятно, осталось только провести сверку по службам, чем мы завтра и займемся.

Пока мы так общались, на блокпост заявился Рамзан, который не показывался уже дня два. Я представил своего заменщика, а потом Рамзан рассказал, что за эти дни произошло в деревне.

Выслушав главу администрации, я попросил его достать блокнот и записывать, что сейчас продиктую.

– Рамзан, я уеду где-то через недельку. Остается последнее у нас с тобой мероприятие. Деревня должна мне накрыть стол, чтобы я в последний раз хорошо посидел со своими боевыми друзьями.

– Борис Геннадьевич, сколько будет человек? – Рамзан деловито достал карандаш и блокнот.

– Пятнадцать.

Глава администрации аккуратно записал число гостей, а дальше я стал диктовать, что деревня должна была приготовить. Когда дошел до мясных блюд и сказал, что мяса с учетом шашлыков и других кушаний должно быть из расчета один килограмм на человека, Рамзан закрыл блокнот и начал плакаться:

– Борис Геннадьевич, с мясом тяжело. Вы должны понимать, что все-таки прошла война. Каждый понес определенные потери. Борис Геннадьевич, мы все сделаем, кроме мяса. Может быть, вы сами откуда-нибудь мяса привезете? – с надеждой спросил чеченец.

– Рамзан, какие проблемы? Конечно, я сам эту проблему решу моментально. – Я повернулся к Волкову, который с интересом наблюдал за нами. – Юра, дай мне, пожалуйста, автомат.

– Борис Геннадьевич, – забеспокоился Рамзан, – а зачем вам автомат?

Мимо нашего блокпоста в это время возвращалось деревенское стадо на ночь в село. Я картинно передернул затвор, показал автоматом на стадо и продолжил:

– Конечно, Рамзан, я сам этот вопрос решу. Сейчас выйду за дорогу и дам очередь по стаду во весь магазин, что убью, то мое, – поднял вверх автомат и дал короткую очередь в небо. Рамзан, вздрогнув, быстро открыл блокнот.

– Борис Геннадьевич, мясо мы тоже предоставим.

Мы договорились, что стол будет накрыт 20 июня в 17.00.

Через два дня я подписал обходной лист. Фактически батарею передал, а Волков принял ее, но я до сих пор продолжал командовать подразделением. Юра просто присутствовал при этом, как будто он двадцать первого числа уезжал, а не я. Может, когда уеду, тогда он и развернется в полную силу, но в этом я уже сомневался. В это время происходили известные события в Буденновске, и боевики притихли. Что тоже подействовало расхолаживающе на нового командира батареи.

– Я думал, что здесь действительно война, а тут курорт.

И как бы я ни старался доказать обратное, он только скептически улыбался. Здоровье мое тоже поправилось: шум в голове пропал, не болела и голова. Единственно, раз в пятнадцать минут, каждый раз в новом месте мозга, вдруг появлялась сначала точечная боль, как укол булавки, в течение пятнадцати секунд она разрасталась, и происходила мгновенная вспышка боли. Потом все нормально, а через пятнадцать минут по новой, но уже в другом месте. Да еще болел шейный отдел позвоночника: пока ходишь и двигаешься, все нормально, посидишь немного, и появится тупая боль.

…В половине двенадцатого дня на блокпосту появился взбудораженный техник, который с моего разрешения эту ночь дежурил во втором и третьем взводах.

– Товарищ майор, я в пионерском лагере из гранатомета подбил машину, «ГАЗ-66». Может, организуем туда вылазку, заодно и запчастями разживемся.

Техник с надеждой смотрел на меня, а мне вдруг захотелось в последний раз встряхнуться, да и доказать Волкову, что здесь не курорт.

– Как духи?

– Да есть, но, кажется, немного, – уже неуверенно протянул техник, потом вскинулся: – Если мы толпой пойдем туда, они не сунутся к нам.

– Ну что, Юра, пойдем? – Я повернулся к новому комбату, и тот с ленцой, как будто он каждый день решал такие вопросы, произнес.

– Давай сходим, а то я чего-то закис.

Со своего блокпоста мы почти никого не взяли. Приехав во второй и третий взводы, я начал разбираться с обстановкой и местом, где техник подбил машину. Мнения разделились: одни говорили, что это был «ЗИЛ-131», а другие – «ЗИЛ-157», и только Толик утверждал, что это был «ГАЗ-66». Потом большинство утверждали, что техник не попал в машину, и она благополучно скрылась за бараками пионерского лагеря. Но были и другие, которые говорили, что слышали тупой удар, как будто машина врезалась в препятствие.