— херак! — нету! Ну что ты скажешь…

— Не одно, так другое, — шипел я с натугой, звякая ключом, — не другое, так третье…

Забухали гулкие шаги по трапу, и вся эмиссионная секция огласилась бодрым ворчаньем:

— Етта… Сантехника вызывали?

— У меня поллитры нету, — прокряхтел я, одолевая хитрый болт, и чуя, как теплеет внутри.

— Будешь должен! — басисто хохотнул Вайткус, с ходу включаясь в работу.

— Володь, ты тогда концы отбрасывай! Хотя бы кабелей — провода отрежем, на хрен…

— Бу-сде!

— «Царевичи» все архивы перетаскали, — докладывал Ромуальдыч, ловко орудуя гайковертом, — пошли детекторы снимать. А Корнеев с Почкиным и Приваловым внизу сейчас. Камера приварена, так хоть магниты разобрать на сегменты. Девчонки таскают… етти, как ты говорил… компы! А Галка на крыше бдит, спутник еттот драный высматривает…

— Здорово! — обрадовался я, тут же растревожась. — Слушай, а как же всё это хозяйство вывезти? «КамАЗ» с той, второй камерой, убыл, мы его даже разгрузить не успели, а ничего другого не прибыло. Не на «Ижике» же переть!

— Не боись! Етта… Вояки три «ЗиЛа» бортовых шлют, заводские должны пару «КрАЗов» подогнать, а тот самый «КамАЗ» разгружается в колхозном амбаре, вот-вот причапает!

— Ну, и молодцы мы! — вырвалось у меня, и Ромуальдыч гулко захохотал.

Киврин хихикнул, с треском отгибая конец жесткого, негнущегося кабеля.

Неожиданно ожил интерком.

— Внимание! — разнесся подрагивавший голос Наташи из аналитического. — По сообщению товарища Шлыкова, начальника Центра командно-измерительных комплексов искусственных спутников Земли и космических объектов, спутник… м-м… тут по-английски написано… А-а! Спутник «Черный свет»! Короче, он сошел с орбиты, и скоро войдет в плотные слои атмосферы. А еще товарищ Шлыков сказал, что надеяться на резкое замедление спуска, как у кораблей «Союз», не стоит. У «Союзов» форма такая, специальная, сег-ментально-коническая. Он летит сегментальной частью вперед, и тормозит до того сильно, что скорость падает в пятьдесят шесть раз! А у этого… «Блэк лайта» передняя часть именно что коническая, как у снаряда… — девушка закончила браво: — Не бойтесь, успеем!

— Спасибо, — пропыхтел Киврин, — утешила… Готово! Первый эмиттер можно снимать!

— Етта… Не удержим… А-а! Да вон же тали!

— Володька! — крикнул я. — Тележку подгони! Я ворота открою пока!

— Давай, давай!

Грюкнули четыре засова, и толстая стальная дверь медленно отворилась.

— Эй! — разнеслось по коридору. — Помощь нужна?

— А то! — я узнал Рустама с Умаром. — Вон тележка, до лифта — и вниз!

— Понято!

— Да я сам, — сипло сказал Юсупов, — а ты оставайся!

— Годится, как говорит товарищ Андропов!

Дело пошло веселей. За две ходки мы сплавили вниз все эмиттеры, и спустились на третий этаж, обходя лужицы дымящегося жидкого гелия.

— Етта! — смешно пропищал Вайткус. — Не наступать!

— А ты не рычи! — хохотнул Рустам, будто озвучивая мультик. — Страшно же!

Из-за полуразобранной ускорительной секции понеслись высокие голоса «Царевичей», словно вернувшихся в детство:

— Помолодел Арсений Ромуальдович!

— Скоро кашки манной запросит!

— И соску!

Общее веселье перебил запыхавшийся голос Наташи:

— Товарищи! Всем немедленно эвакуироваться! Бросайте всё! Срочная эвакуация! Посадка в автобусы за воротами периметра! Дежурным по этажам проверить помещения! Бегом! Спутник вошел в плотные слои! Повторяю: срочная эвакуация!

— Всё, ребята, — мой голос прозвучал пискляво, но шутки кончились. — Марш отсюда, на третьей скорости!

— Да тут целая панель! — донесся страдающий голос Киврина.

— Бросай, сказал!

В коридор я выскочил последним, и сразу вспомнил про «испытателя».

— А где Тузик?

— Бли-ин… — Володя ринулся на второй этаж впереди всех.

Когда вся наша команда ссыпалась по гудящей лестнице, то мы услышали звонкий лай.

— Скачи, лохматенция!

— Га-аля-я!

— Иду-у!

— Бегом, давай!

— Да бегу!

На ступенях и в фойе валялись всякие ненужные бумаги, обрывки, раздавленные в спешке пачки сигарет, осколки тарелки с зеленой вязью «Общепит».

Турникет на проходной валялся у стенки, а Макарыч деловито бубнил в радиофон:

— Дежурный по третьему…

— Пусто! — донесся шипучий ответ.

— Дежурный по второму этажу.

— Тут никого!

— Спускайся!

— Есть…

Оглянувшись на ходу, я крикнул:

— Володька! Чего застрял? Поехали!

— Щас! Наташку хоть встречу!

Я остановился, дожидаясь, пока разъедутся дверцы лифта, и оттуда вырвется девушка в белом халате и в шубке, повисшей на одном плече.

— Его видно уже! — выдохнула она, оскальзываясь.

— Бегом отсюда! — завопил Киврин, цепляя девичью руку.

— За мной! — скомандовал я.

Выскочив во двор, задрал голову к небесам. Высота пряталась за серым маревом туч, а в стороне от солнца, расплывшегося светлым пятном, калилась яркая точка. Она целилась прямо в меня.

Мотор завелся с пол-оборота. На заднее сиденье с разбегу влезли Володя с Наташкой, задохшиеся от бега и волнения, а рядом со мной плюхнулся Иваненко.

— Подбросите? — через силу пошутил он.

— Нам по дороге! — оскалился я, выворачивая руль.

— Дим Димыч, — прозвенела Наташа, — вы как капитан, последний с корабля!

— А то! — загордился директор.

«Иж» заворчал, набирая скорость, и выехал за периметр. Прямо перед нами катился «КамАЗ», набитый оборудованием и спецназом. Я пошел на обгон. Впереди шуровал автобус «ЛАЗ» — девчонки и взрослые женщины липли к окнам, глядя вверх.

— Тормози! — запросил Иваненко.

— Сейчас… — кивнул я понятливо. — Вон там…

Проехав блок-пост, я завел «Ижа» за «опорник» из железобетонных блоков, и выскочил наружу.

Налетающий спутник уже не казался точкой. Он походил на пылающее яйцо, раскаленное докрасна, и несся с нарастающим гулом, размазываясь от быстроты. Лохмотья пламени срывались с него, закручиваясь в черный дымный хвост. Я замер.

ИСЗ, ставший «оружием возмездия», сорвавшимся с небес, врезался в главное здание, пропоров его наискосок, от края крыши до подвала. Земля качнулась подо мною, я взмахнул руками, ловя равновесие, но продолжал смотреть на маленький катаклизм.

Вся передняя стена обвалилась, складываясь, погребая блок эксплуатационников, и мне на короткое мгновенье предстал весь корпус в разрезе. Я мигнул — и перекрытия пошли вниз, навстречу клубам огня, обломков и пыли, извергнутых недрами.

Ржавая арматура лопалась, разрываясь, будто гнилые нитки.

Громыхнуло, раскалывая воздух, и руша «крепостную» стену. Накатила воздушная волна, сбрасывая снег с елок и задувая в лицо горячим, пыльным ветром.

Дольше всего продержался северо-восточный угол главного здания. Он