Меня разбудили собственные безудержные рыдания. Гвен мертва, Гвен изнасилована и убита – и виноват в этом только я!

Даже пробудившись в достаточной степени, чтобы осознавать реальность, я продолжал рыдать. Я знал, что это всего лишь сон, жуткий кошмар… но чувство вины не ослабевало. Я и в самом деле не сумел защитить свою любимую. Я сам ее прогнал… «Шагай отсюда и не оглядывайся». Неисправимый идиот!

И что теперь делать?

Найти ее! Может, она простит меня. Похоже, женщины обладают почти не исчерпаемой способностью прощать. (Поскольку в прощении обычно нуждается мужчина, вероятно, это способствовало выживанию человека как вида.)

Но сначала я должен ее найти.

Меня распирало от желания выйти за дверь и отправиться на поиски – вскочить на коня и мчаться галопом во все стороны сразу. Но это классический случай из учебника математики: «как нельзя найти пропавшего». Я понятия не имел, где искать Гвен, но она могла сама прийти за мной в «Раффлз», если бы вдруг передумала. Раз так, надо было оставаться здесь, а не заниматься поисками вслепую.

Но я мог увеличить свои шансы. Позвонить в «Ежедневный лунатик» и разместить объявление, а может быть, даже несколько объявлений разного вида: простое объявление, объявление в рамочке и – самое лучшее! – коммерческую вставку, которая появится на всех терминалах, в каждой ежечасной новостной сводке «Лунатика».

А если не поможет – что тогда?

Да заткнись ты и пиши объявление!

После долгих размышлений я решил, что лучше всего выглядит второй вариант, но потом передумал – четвертый показался мне более привлекательным. Затем передумал опять – второй, более простой, смотрелся выигрышнее. Нет, скорее даже первый. Черт побери, придурок, просто размести объявление! Попроси ее позвонить – если есть хоть один шанс ее вернуть, она не станет смотреть на формулировки.

Отправить объявление прямо со стойки отеля? Нет, оставить записку и сказать в ней, куда и зачем ты идешь и когда вернешься, попросить ее дождаться… а потом бегом в контору газеты, пусть сразу отправляют текст на терминалы и ставят в следующий выпуск. И бегом обратно.

Я надел искусственную ногу, написал записку и схватил трость – и снова случилось совпадение с точностью до долей секунды, из тех, что не раз происходили в моей жизни, совпадение, из-за которого порой начинаешь думать, что этот безумный мир все же подчиняется некоему плану, а не погружен в хаос.

В дверь постучали…

Я поспешил к двери. На пороге стояла она! Слава и аллилуйя!

Она показалась мне еще меньше ростом, а глаза ее – невероятно большими и круглыми. В руках она держала деревце в горшке, словно дар любви. Возможно, оно и было даром любви.

– Ричард, ты позволишь мне вернуться? Пожалуйста!

Дальше события происходили почти одновременно – я забрал деревце и поставил на пол, взял Гвен на руки, закрыл дверь, усадил Гвен на кушетку, сел рядом, и мы оба заговорили наперебой, смеясь и плача.

Вскоре мы немного успокоились, и в конце концов я замолчал достаточно надолго, чтобы услышать ее слова:

– Прости, Ричард, я была не права, я должна была тебя поддержать, но мне было обидно, я разозлилась, и гордость не позволила мне вернуться, а когда я все-таки вернулась, ты уже ушел, и я не знала, что делать. О господи, дорогой, никогда больше не отпускай меня! Ты сильнее меня – если я вдруг снова разозлюсь и решу уйти, хватай меня и разворачивай кругом, но не давай уйти!

– Я никогда больше не отпущу тебя. Я был не прав, дорогая, – не надо создавать проблему из ничего. Любовь и забота куда важнее. Я сдаюсь, окончательно и бесповоротно. Можешь холить и лелеять Билла как пожелаешь, я ни слова не скажу. Пусть растет баловнем.

– Нет, Ричард, нет! Это я была не права. Биллу нужен был суровый урок, и я должна была тебя поддержать, чтобы ты поставил его на место. И все же…

Гвен высвободилась из моих объятий и открыла сумочку.

– Осторожно, аллигатор! – сказал я.

Она впервые улыбнулась:

– Адель заглотила крючок вместе с леской и поплавком.

– Хочешь сказать, что никакого аллигатора нет?

– Господи, милый, ты полагаешь, что я настолько эксцентрична?

– Не дай бог!

– Всего лишь мышеловка и ее чрезмерное воображение. Вот. – Гвен положила рядом с собой на кушетку кучку бумажных и металлических денег. – Я заставила Билла их вернуть. Точнее, то, что осталось, – изначально было втрое больше. Боюсь, Билл из тех слабаков, у которых деньги в кармане не залеживаются. Хочу примерно наказать его, но еще не решила как. Он не получит никаких денег, пока не заработает сам.

– Как только он заработает хоть что-нибудь, пусть отдаст мне деньги за воздух, за девяносто дней, – добавил я. – Гвен, я очень зол. На него, не на тебя. Из-за его отношения к плате за воздух. Извини, что в результате попало тебе.

– Ты был прав, дорогой. Отношение Билла к плате за воздух показывает, что у него не все в порядке с головой. Мы с ним посидели в Старом Куполе и многое обсудили. Ричард, Билл болен социализмом худшего толка и считает, будто мир всем ему обязан. Он совершенно искренне – и даже самодовольно – сообщил мне, что, конечно же, каждый имеет право на самое лучшее медицинское обслуживание, конечно же – бесплатное, конечно же – в неограниченном объеме, и платить за него, конечно же, должно правительство. Он даже не в силах понять, что его требования невозможно удовлетворить с математической точки зрения. Но речь идет не просто о бесплатном воздухе и бесплатной медицине. Билл искренне верит, что все его желания должны исполняться… причем бесплатно. – Она вздрогнула. – Он имеет твердое мнение по любому вопросу.

– «Дорожная песня бандерлогов».

– Прошу прощения?

– Ее написал поэт, живший пару веков назад, Редьярд Киплинг. Бандерлоги – то есть обезьяны – считали, что возможно все, надо только пожелать.

– Вот и Билл считает так же. Он совершенно серьезно объясняет, как должно быть… а воплотить это в жизнь – задача властей. Мол, достаточно лишь принять закон. Ричард, он воспринимает власти так же, как дикари воспринимают идолов. Или… нет, не знаю. Я просто не понимаю, что у него в голове. Мы с ним разговаривали, но так и не убедили друг друга. Он верит во всю эту чушь, Ричард. Мы совершили ошибку, или я совершила. Не надо было спасать Билла.

– Ты не права, милая.

– Нет, дорогой. Я думала, что сумею его перевоспитать. Но ошиблась.