Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, так, так! – оперативник раскрывает блокнот. – А если точнее?
– Слушай, ты! – Стрельников подлетает ко мне и хватает за лацканы пиджака. – Заткнись, если ничего не знаешь о медицине.
– В лечебном деле я ничего не понимаю, согласен, зато вижу, что пациентка лежит второй год в вип-палате, и нет результата. Причем за лечение никто не платит.
– Понятно, – записывает полицейский. – Дочь могла забрать мать, потому что для нее слишком дорого. Жень, – он поворачивается к напарнику. – Запроси медицинскую карту, стоимость всех лекарств и обследования.
– Слушаюсь.
– А это еще зачем?
Стрельников еще больше заводится, словно у него под задницей костер горит. Кажется, докторишка не ожидал, что полиция заинтересуется его работой.
– Затем, что нужно выяснить, не превышаете ли вы свои полномочия.
– Вы о чем? Я вас вызвал, потому что пропала парализованная больная, а вы мою деятельность решили исследовать? – вопит Стрельников.
– Матвей Юрьевич не отходил от пациентки, пылинки с нее сдувал, – вступилась за врача постовая медсестра.
– Так, Жень, – продолжает длинный оперативник, – сходи на пост охраны, надо записи посмотреть.
– Уже посмотрели, – хмурится начальник охраны. – В течение десяти минут все камеры были отключены.
– Почему?
– Разбираемся.
Начальник становится все мрачнее. Даже самый бестолковый человек сообразит, что здесь что-то неладно. Но мы не и собирались скрывать, что вывезли мать Арины. Сейчас мне нужно вывести из равновесия Стрельникова, заставить его понервничать, совершить ошибки и защитить Арину. А дальше будем действовать по ситуации.
– И вообще! Дочь – уголовница, недавно освободившаяся по УДО, – вдруг ляпает доктор. Я подпрыгиваю от неожиданности. И этого козла Арина защищает?
– Ты что мелешь? – дергаюсь к нему я, но он продолжает:
– Она человека убила. Что ей стоит и мать на органы продать.
От такой наглости я на миг столбенею и вдруг срываюсь. Как, в какой момент пальцы сами сжимаются в кулаки, даже не понимаю. Просто выбрасываю руку и с хрустом проваливаюсь в мягкую плоть ненавистного лица.
Меня хватают сзади, отводят локти за спину. Боль в суставах такая, словно их выворачивают наизнанку, но я от нее еще злее становлюсь.
– Сволочь! Мерзавец! – кричу, не контролируя себя. – Она же твою вину на себя взяла! Твою жопу от тюрьмы спасла!
– Ничего не понимаю! – качает головой длинный.
– Заткни хабало! – бьется в руках полицейских и Стрельников.
Кровь заливает его лицо, капает на белый халат, на пол, где размазывается ботинками. Дежурная медсестра всхлипывает, хватает салфетку и бросается к Стрельникову.
– Матвей Юрьевич! Как же так? Эрик Борисович…
– Всем молч-а-а-а-ть! – доносится от дверей резкий приказ. – Что вы устроили в мой больнице?
Наташка решительно входит в палату и закрывает дверь.
«Так, прибыла тяжелая артиллерия», – веселюсь я, забывая о боли.
Происходящее развлекает до бабочек в животе, просто влюблен в ситуацию. Давно не чувствовал себя таким бодрым и энергичным. Прикольно понаблюдать, как эти двое станут выкручиваться.
– Простите, а вы кто? – спрашивает жену длинный оперативник.
– Директор клиники, – Наташка важно протягивает оперативнику визитку. – Давайте поговорим в моем кабинете, – она поворачивается ко мне. – Отпустите его!
В тоне ее голоса звучит такая уверенность в себе, такая сила, что оперативники пасуют перед нею. Чувствую, как захват становится слабее, а потом и вовсе исчезает. Встряхиваю онемевшие руки.
– Так-то лучше, – ворчу под нос.
– А с тобой я еще дома разберусь! – шипит Наташка.
– Э, нет, дорогая женушка. Мы встретимся теперь только в зале суда. Готовься подписать документы о разводе.
Наташка бросает на меня убийственный взгляд и шагает к выходу. Она распахивает дверь, терпеливо ждет, пока оперативники покинут палату. В процедурном кабинете Стрельникову оказывают помощь. Он выглядит помятым, а оттого еще более неприятным, похожим на червяка, который представлялся важной змеей, да не сумел удержать марку.
Передергиваюсь, что-то меня опять потянуло на змеиную тему. Эти гады берут в кольцо со всех сторон.
В кабинете директора мы рассаживаемся по диванам и креслам. Я тоже опускаюсь в самое дальнее, хотя минуту назад попытался смыться. Увы, не вышло.
– У нас к вам, Эрик Борисович, парочка вопросов, – остановил меня длинный и потряс блокнотиком.
Я вытягиваю шею, пытаясь заглянуть в его записи, но ничего не получается, потому откидываюсь на спинку кресла и отключаюсь: будь, что будет.
Детектив задает вопросы Стрельникову, постовой медсестре, начальнику охраны, но, так как расследование идет уже по третьему кругу, я погружаюсь в собственные мысли. «Как там Арина? Отвез Санек ее ко мне или нет? Есть смысл ее прятать? А главное, зачем? Она не совершила преступления».
И тут озаряет: а если…
Вскакиваю, ловлю взгляды, направленные на меня.
– Я сейчас, – говорю и выбегаю за дверь.
Тут же звоню бате.
– Ты на время смотрел? – ворчит он сонным голосом. – Больному человеку ни дня покоя нет.
– Прости, прости. Нужна твоя помощь.
В нескольких словах описываю проблему. Отец молча слушает, крякает, задает наводящие вопросы, но после нашей с ним задушевной беседы на днях есть надежда, что он не встанет на дыбы, а хотя бы рассмотрит варианты.
– Подожди, сделаю пару звонков.
Возвращаюсь как раз вовремя, оперативник просит у Стрельникова номер телефона Арины.
– Да-да, я сейчас, – лезет в карман этот предатель.
– Зачем вам ее номер? – набычиваюсь я.
– В свете открывшихся новых фактов…
– Каких еще фактов?
– Господин врач говорит, что опекун – преступница, недавно покинувшая колонию.
– И какое отношение это имеет к инциденту? Она человек, отбывший наказание за то, что не совершал.
– Все так говорят, – ухмыляется длинный.
Я его ненавижу в этот момент всеми фибрами души, кулаки так и чешутся разбить еще один нос, с трудом сдерживаюсь.
– Господин Метельский, – корчит рожу докторишка, прикидываясь жертвой, – не понимаю я вас. Почему вы защищаете преступницу?
– Кого? – все дерьмо поднимается со дна души, чувствую, как кровь
