Моя жизнь изменилась кардинально!

И я безумно рада этим изменениям! 

Громкая музыка оглушает наш двор. На улице в зоне отдыха выставлены столы. Все в разноцветных шарах. Мы с Настюшкой сервируем праздничный стол.

Янке сегодня пятнадцать.

Мы с младшей дочерью три дня готовились к празднику. Все до мелочей продумывали.

— Мам! Что за безвкусица? — Яна влетает в огороженное шариками пространство и нервно тянет за тонкие ленты, на которых шары привязаны.

— Спасибо мама и Настя за то, что такой чудесный праздник мне организовали… — Чеканю сухо, выделяя каждое слово.

Янка вздыхает.

— Спасибо мама и Настя за то, что такой чудесный праздник мне организовали… — тараторит дочь. — Но…Блин! Что это за безвкусица?

— Не думаю, что ты имеешь права на претензии! В моей памяти еще свежо воспоминание, как какой-то сопляк толкал тебе язык в рот. — бросаю в сердцах и отворачиваюсь от дочери, продолжая раскладывать салфетки.

— Мам! Мне пятнадцать лет… Я… — запинается. Нервничает.

— Ты должна хоть немного себя контролировать, Яна! Твой отец известный бизнесмен! Он оплатил тебе шикарный день рождения в новом, модном ресторане и что в благодарность? Сторис твоих друзей пестрят видяхами где какой-то…

— Перестань, мам! Может я его люблю? — взгляд зеленых глаз режет мое лицо.

Янка всегда рубит с плеча. Ногами топает. Дверями хлопает. Лишь один человек может усмирить ее прыть — ее отец. Я имею в виду Андрея.

С Никитой у них не заладилось. Совсем. Они начали свое общение, когда Янке исполнилось пять. Андрей его так и не уволил. Он долго в ГОСТе проработал, два года назад в Сочи переехал, а мы в Москву всем дружным табором перебрались. Потому что тесно нам стало. Папа у нас вырос.

— Может и любишь. Только целуйся впредь в укромных местах.

Попа в розовых коротких шортах стремительно направляется в сторону дома. Белые локоны подпрыгивают на хозяйкиной голове, рискуя распасться на ветру.

Ну я так понимаю, Яне все равно.

Она включила режим «обиженки»

Протяжно выдыхаю и продолжаю сервировку.

— Мам, я все… — Настя целует меня в щеку и проходит мимо, в дом.

Боже… Какие у нас разные дети!

Янка — взрывная смесь. Неконтролируемая, высокомерная, скандальная…

Кирилл — спокойный, уравновешенный, но до тошноты самостоятельный и бескомпромиссный.

И Настя — тихая, спокойная папина дочка…Порой мне кажется, если Громов Насте скажет прыгнуть со скалы- та сиганет не думая. У них такая связь… Они часами могут сидеть в кабинет. Настя папе цифры диктует в отчет, хотя девчонке всего двенадцать…

Я устало плюхаюсь на стул. Настроение, как корова языком слизала…

— Мам, ты чего это тут? — Кирилл подходит к столу и стаскивает тарталетку. — Иди платье одевай, скоро гости приедут.

Я наблюдаю за движениями сына и вижу сбитые костяшки.

— Что это у тебя на руке? С кем-то подрался? — встревоженно осматриваю сына.

— Со Степкой, ага…

Я отрываю спину от стула и даже слегка вперед наклоняюсь.

— С ним-то вы чего не поделили?

В голове не укладывается из-за чего могли поссориться два лучших друга. С начальной школы парни не разлей вода.

— Тебя — просто говорит и вторую тарталетку в рот запускает. — Он напился и все спрашивал, когда ты с папой разведешься и что у него на тебя…Ну ты поняла, да…Я вмазал.

Я протяжно вздыхаю. Третий такой случай, между прочим. Сначала меня это даже немного забавляло. Выгляжу ведь я и правда юной. Поклонников среди друзей сына у меня полно. Но сейчас меня это напрягать начинает.

— Блядь… Пока до вас доберешься… — В поле зрения появляется Никита с двумя большими букетами и одним маленьким.

Он, кстати крестный отец Насти…

Капец, согласна, но так получилось.

Когда мы крестили, то не подумали, что девочке нужен крестный папа, а перед церемонией нас поставили в неловкое положение. Никита рядом был — на него и повесили такую ответственную роль. Он балует обеих. Но приезжает к нам редко.

Настя с Никитой ладят, а вот Янка… Боже… Она не ладит ни с кем. Даже с Викой Маринкиной общаться перестала. Говорит, что та слишком правильная и скучная.

Ну конечно, та с парнями не зажимается и вряд ли трясет задницей на камеру.

А нашей я уже три Тик Тока заблокировала.

Не хватало еще, что бы взрослые мужики передергивали на мою дочь, которая в лифчике и трусах развратные танцы на камеру исполняет!

— И тебе привет! — принимаю букет от Никиты и киваю ему в сторону дома.

— Кирилл, я переоденусь и выйду, ты, мой хороший как всегда за старшего. — в щеку сына целую. — Начни встречать гостей и…дождись мяса. Перебьешь аппетит закусками.

Я разворачиваюсь и иду в дом. Ник за мной.

— Ты серьезно? Парню восемнадцать! Он наверное девок уже во всю трахает, ты ему «Кирилл не перебивай аппетит»… — последнее произносит противным голосом. Я бросаю на него раздраженный взгляд.

— Не твое дело, Рязанцев! Лучше с дочерью своей поговори. Она сосется, как последняя… — замолкаю. Неприятно.

— Фу… Линка… Ты ханжа. Девчонке пятнадцать. Пусть сосется, сколько влезет…

Меня возмущение долбит! Ну вот как так! Это же дочь его! Родная! Хотя… У него за эти двенадцать лет было три жены и ни одна ему ребенка не родила. Только моя истеричная Янка у него есть.

Громов бы этого парня нашел и кастрировал!

— Короче! Никита! Предупреждаю: держись от меня сегодня подальше! Приблизишься- голову откушу!

Не оглядываясь захожу в дом.

Из распахнутых окон в спальню врывается громкая музыка. Кирюха уже создает праздничную атмосферу.

Одеваю серебристый короткий топ и черные джинсы с высокой посадкой. На губы наношу винную помаду. Муж обожает ее. На ноги серебристые лодочки.

Когда спускаюсь обратно все уже в сборе. Мой муж развалился в плетеном кресле. В одной руке бокал виски, в другой- сигарета. Дон Карлионе, мать вашу… Не иначе.

Он, как дорогой коньяк. С возрастом становится крепче и хмельнее.

В черных джинсах и белой футболке. Моя любимая татуха сводит сума Янкиных одноклассниц. Вот же похотливые соплячки.

Никита что-то рассказывает Андрею. Я осторожно показываю Нику кулак. Пусть только попробует расскажет про Янку… Тот тянется за стаканом и, пользуясь тем, что пропал из зоны видимости Громова мне средний палец показывает.