– Что ты ей сказал?

Он берет меня за руку:

– Что ты поссорилась с матерью и я отвезу тебя к родственникам в Остин. И предупредил, что останусь на несколько дней у отца. – Он с улыбкой смотрит на меня. – Все нормально. К несчастью, она привыкла, что я часто уезжаю, и не беспокоится.

Когда мы выезжаем с подъездной дорожки, я смотрю в окно. По ветровому стеклу начинают стучать дождевые струи.

– Мы действительно остановимся у твоего отца?

– Мы поедем туда, куда захочешь. Правда, сомневаюсь, что ты захочешь в Остин.

Я бросаю на него взгляд:

– Почему я не захочу в Остин?

Он сжимает губы и включает стеклоочистители. Потом кладет руку мне на колено и гладит его большим пальцем.

– Ты оттуда родом, – тихо произносит он.

Я со вздохом перевожу взгляд на окно. Я еще многого не знаю. Многого. Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу и закрываю глаза. В голове всплывают вопросы, которые я глушила весь вечер.

– Мой отец еще жив?

– Да, жив.

– А моя мать? Она действительно умерла, когда мне было три года?

– Да. – Он откашливается. – Она погибла в аварии за несколько месяцев до того, как мы переехали в соседний дом.

– Он живет в том же доме?

– Да.

– Я хочу туда.

Он не сразу отвечает на это заявление и только делает медленный вдох. Потом выдыхает:

– По-моему, не стоит.

Я поворачиваюсь к нему:

– Почему нет? Может быть, это самое подходящее для меня место. Пусть отец знает, что у меня все хорошо.

Холдер съезжает на обочину. Он смотрит на меня в упор:

– Детка, это не очень хорошая идея, потому что ты узнала обо всем буквально несколько часов назад. Прежде чем принимать поспешные решения, надо многое осознать. Если отец увидит и признает тебя, Карен посадят в тюрьму. Нужно хорошенько все обмозговать. Подумать о прессе. Поверь мне, Скай. Когда ты пропала, репортеры оккупировали нашу лужайку на несколько месяцев. В течение двух месяцев полиция приступала ко мне с расспросами не меньше двадцати раз. Как бы ты ни решила, изменится вся твоя жизнь. Но я хочу, чтобы ты приняла наилучшее решение. Я отвечу на любые твои вопросы. За два дня отвезу тебя, куда захочешь. Если желаешь увидеть отца, значит пойдем туда. Обратиться в полицию – изволь. Если же просто подальше – так и сделаем. Но пока я хочу, чтобы ты все переварила. Это твоя жизнь.

Его слова сдавили мою грудь, как тисками. Не знаю, что и думать. Даже не знаю, думаю ли я вообще. Он рассмотрел мою ситуацию во всех ракурсах, а я понятия не имею, что делать.

Я распахиваю дверь машины и выхожу на обочину, прямо под дождь. Шагаю взад-вперед, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь, чтобы не задыхаться. Холодно, и дождь не просто идет, он хлещет. Огромные капли колют кожу, и мне даже не открыть глаз. Едва Холдер огибает капот, я спешу навстречу и, обвив руками за шею, прячу лицо в его успевшей вымокнуть рубашке.

– Не могу! – Я пытаюсь перекричать шум дождя, барабанящего по асфальту. – Не хочу, чтобы это была моя жизнь!

Он целует меня в макушку и наклоняется к уху.

– Я тоже не хочу, – соглашается он. – Мне так жаль. Прости, что я это допустил.

Он берет меня за подбородок и заглядывает в глаза. Его фигура защищает меня от дождя, но у него самого капли стекают по лицу, губам и за шиворот. Волосы у него намокли и прилипли ко лбу, и я отвожу ему прядь с глаз. Пора ему снова стричься.

– Давай изменим все на одну ночь, – предлагает он. – Вернемся в машину и сделаем вид, будто едем, потому что хотим… нет, потому что нужно. Представим, что я везу тебя в какое-то потрясающее место, где ты давно хотела побывать. Ты прижмешься ко мне, и мы порадуемся, обсудим, чем займемся, когда приедем. О важных вещах потолкуем потом. Но сегодня ночью… пусть твоя жизнь изменится.

Я тянусь к нему губами и целую за то, что он всегда говорит кстати. Целую за то, что он готов прийти на помощь. За то, что поддерживает меня в моих решениях. За то, что так терпелив со мной, пока я постигаю происходящее. Целую, потому что нельзя придумать ничего лучше, чем забраться с ним в машину и говорить обо всем, чем мы займемся, когда попадем на Гавайи.

Я отрываюсь от его губ и на исходе худшего дня моей жизни все-таки нахожу в себе силы улыбнуться:

– Спасибо, Холдер. Большое спасибо. Без тебя мне было бы не справиться.

Он опять нежно целует меня в губы и улыбается в ответ:

– Нет, смогла бы.

Воскресенье, 28 октября 2012 года

7 часов 50 минут

Он медленно перебирает мои волосы. Я лежу головой у него на коленях, и мы едем уже больше четырех часов. В Вако он отключил телефон после того, как стал получать умоляющие эсэмэски от Карен, посланные с моего сотового. Она требовала доставить меня домой. Беда в том, что я даже не знаю, где теперь мой дом.

При всей любви к Карен я не могу постичь содеянного. Похищение ребенка нельзя оправдать, и я навряд ли захочу вернуться к ней. Прежде чем принимать решение, я должна узнать о случившемся все возможное. Понятно, что правильнее было бы немедленно вызвать полицию, но иногда правильный поступок не самое лучшее.

– Пожалуй, нам не стоит останавливаться у моего отца, – заявляет Холдер. – Перекантуемся в гостинице и решим, что делать завтра. Летом мы с ним расстались не совсем по-дружески, и у нас хватает своих проблем.

Я киваю, продолжая лежать у него на коленях:

– Как скажешь. Знаю только, что мне нужна постель, я очень устала. Не понимаю, как ты умудряешься не заснуть.

Я сажусь и потягиваюсь, а Холдер въезжает на стоянку гостиницы.

* * *

Зарегистрировавшись, он дает мне ключ и уходит за вещами. Я вставляю в дверь карточку и открываю, затем вхожу в номер. Там только одна кровать. Наверное, он так попросил. Мы уже несколько раз спали в одной постели, и попроси он отдельные, нам было бы неловко.

Через несколько минут он приходит с сумками. Я роюсь в своей. К сожалению, я не взяла пижаму, поэтому достаю длинную футболку и трусы.

– Мне надо в душ.

Взяв туалетные принадлежности, я иду в ванную и очень долго стою под душем. Закончив, пытаюсь высушить волосы феном, но я слишком устала. Поэтому завязываю их в конский хвост и чищу зубы. Выйдя из ванной, я вижу, что Холдер распаковывает наши сумки и вешает одежду в шкаф. Он кидает на меня взгляд и, заметив на мне лишь футболку с трусами, невольно смотрит еще раз, но лишь секунду, после чего смущенно отворачивается. Учитывая, какой у меня был день, он деликатничает. Мне не хочется, чтобы он считал меня слабой. В любой другой день он бы уже отпускал шуточки в адрес наряда и дал бы шлепка. На этот раз он поворачивается спиной и вынимает из своей сумки оставшиеся вещи.