Отказавшись от привычных шаблонов, советские войска нанесли удар по поредевшему 96-му пехотному полку, не дожидаясь восхода солнца. Без привычной артподготовки танковая бригада вместе с бойцами 327-й дивизии внезапно атаковала позиции врага и добилась успеха. Слаженное взаимодействие танкистов и штурмовых групп смогло быстро сломить сопротивление застигнутого врасплох противника и обратить его в бегство.

Уже к девяти часам утра было освобождено от врага Поречье, что привело к кризису всей немецкой обороны. Умелыми действиями был выбит главный опорный столб сопротивления неприятеля и открыт путь советским войскам во фланг и тыл 223-й дивизии, над которой с севера уже нависали сразу две дивизии. Оказавшись под угрозой окружения, полковник Блоскх обратился за поддержкой к Линдеману, но командующий армией ничем не мог ему помочь.

Все его внимание было приковано к наступлению на Мгу, в котором был задействован взвод новейших немецких танков «Тигр», прибывших для обкатки в боевых условиях. Генерал был уверен, что мощные бронированные машины смогут прорвать оборону врага, но вместо победы последовало страшное фиаско. У одной из четырех машин в результате попадания снаряда заглох двигатель, еще один танк угодил в болото, а два остальных не смогли продолжить наступление из-за технических поломок.

Опасаясь гнева Гитлера, Линдеман приказал любыми силами спасти поврежденные танки, и потому немецкие войска занимались не столько наступлением, сколько эвакуацией танков с передовой. Всего удалось вернуть в целости только три машины. Четвертый танк так прочно застрял в болоте, что немцы были вынуждены оставить его противнику, предварительно сняв с него все ценное оборудование.

Занятость судьбой «Тигров» помешала командующему армии быстро оценить сложившуюся ситуацию и принять нужные меры. Когда же Линдеман сделал это и попытался исправить положение, было уже поздно. Советские войска оттеснили подразделения 223-й дивизии с участка железной дороги между поселком Мишкино и Михайловский и взяли его под свой полный контроль.

Утром следующего дня, перебросив со стороны Сиголово бронетехнику с пехотой, Линдеман попытался вернуть утраченные позиции, но успеха не добился. Немецкая пехота несколько раз брала опорные пункты обороны, но всякий раз отступала под натиском контратак советских солдат. Наступлению бронетехники, на которую так рассчитывал Линдеман, мешала болотистая местность вдоль берегов Мойки, а также советские танки, метко бившие машины врага из засад.

Кроме этого, у командующего армией имелась и другая головная боль. Не дожидаясь завершения боев с немцами на северном берегу Мги, генерал Рокоссовский настоял на нанесении удара в районе устья Войтоловки раньше намеченного срока.

Это решение таило в себе определенную опасность. Главной ударной силой являлось вновь прибывшее вооруженное пополнение, не имевшее боевого опыта, но генерал Кинжал был готов рискнуть.

Переправа началась под покровом темноты, но едва лодки и плоты приблизились к берегу, как противник обнаружил их присутствие. Завязался бой, и неизвестно, чем бы он закончился, если бы не помощь десанту со стороны «катюш». Гвардейский минометный полк смог выделить всего четыре машины, но и этого хватило, чтобы привести противника в замешательство.

Изумленные столбом огня и пламени державшие оборону на этом участке венгры испугались «тайного оружия большевиков» и поспешили отойти от реки.

Воодушевленные успехом, советские солдаты продолжили продвижение вперед и вскоре вышли к мосту через Мгу. Его оборону возглавляли немецкие подразделения под прикрытием взвода самоходок 12-й танковой дивизии. Предупрежденные венграми о приближении советского десанта, немцы заняли оборону фронтом на юг.

Одновременно с этим капитан Гартунг запросил срочной помощи у подразделений, находившихся севернее моста. Имея в своем распоряжении полноценную роту при четырех орудиях, он имел все шансы отразить наступление врага и продержаться до подхода подкрепления, однако судьба смотрела в этот день в другую сторону.

Благодаря наличию у переправившегося батальона рации, советские войска ударили по врагу одновременно, лишая его возможности маневра. Попав под двойной удар, рота Гартунга не выдержала и отошла с занимаемых позиций. Когда подошло подкрепление и немцы попытались выбить противника из своих окопов, их ждала неудача. Русские прочно удерживали захваченный плацдарм, перебросив на него минометы и танки.

Угроза разгрома немецкой обороны на участке Мга – Отрадное стала как никогда очевидной. Когда Кюхлер доложил фюреру о результатах последних боев, тот устроил ему жестокую порку.

– Вы размазня, а не немецкий фельдмаршал! Где, в какой академии вас научили вводить войска в бой по частям, а не громить оборону врага одним ударом?! – гневно кричал вождь германского народа в телефонную трубку. – У вас было все, Кюхлер, а вы бездарно упустили данные вам возможности! Вместо того чтобы провести победный парад на Дворцовой площади, вы позволяете Мерецкову полностью снять блокаду Петербурга! Я запрещаю вам отступать – ни на метр, ни на шаг!

От избытка чувств у фюрера перехватило горло, и он был вынужден сделать в своей гневной тираде маленькую паузу.

– Объявите войскам, что в случае отхода с участка Отрадное – Мга части будут расформированы. Трусами, запятнавшими честь солдат вермахта, займется военно-полевой суд, а их командирами – гестапо, – пригрозил фюрер фельдмаршалу. – Все последние неудачи под Петербургом говорят о том, что вы и ваши генералы разучились воевать и вам нужна срочная помощь! Я отстраняю генерала Линдемана от командования войсками и пришлю вам хорошего помощника.

– Кого вы хотите назначить командующим 18-й армией? – дрогнувшим голосом спросил Кюхлер, застав своим вопросом фюрера врасплох. Говоря с Кюхлером, в порыве страстей Гитлер импровизировал. У него не было готовой кандидатуры на место Линдемана, и он стал лихорадочно перебирать своих военачальников, способных исправить положение.

С большой радостью он отправил бы под Петербург Моделя, но тот был занят обороной Ржева. Кризис вокруг этого города ещё не миновал, и своего любимого «пожарного» фюрер трогать не хотел. Неожиданно он вспомнил недавний рапорт Манштейна с просьбой вернуть его в действующую армию. Генерал уверял, что полностью восстановился после полученного ранения и готов бороться с врагом там, куда его поставит фюрер.

– Место генерала Линдемана займет генерал-полковник Манштейн. Надеюсь, у вас нет возражений против его кандидатуры?

– Нет, – коротко ответил фельдмаршал, неплохо знавший генерала по его прежней службе.

– Вот и прекрасно. Генерал Манштейн прибудет к вам в самое ближайшее время. Окажите ему всю помощь, которая ему потребуется для исправления сложившегося положения, – приказал фюрер, и Кюхлер с тяжелым сердцем стал ждать его протеже.

Прибытия генерала Манштейна в свою ставку Кюхлер ожидал с двойственным чувством. С одной стороны, он был не против переложить груз ответственности за выполнение плана «Полярное сияние» на плечи новоявленного спасителя, с другой стороны, он опасался, что в случае успеха Манштейн займет его место, а сам Кюхлер будет отправлен на заслуженный отдых.