– Все, что мы можем позволить врагу, это двое суток активных боевых действий, максимум трое. Пусть Кюхлер обозначит направление своего наступления, пусть втянет в бой все свои силы, и тогда мы нанесем свой контрудар в районе Воронова силами танковой бригады полковника Тараканова. Она уже начала прибывать, и до полного её сосредоточения осталось несколько дней. Так, товарищ Орлов?

– Три-четыре дня, товарищ генерал, – уточнил танкист.

– Согласно данным разведки немцы именно в этом направлении ждали нашего главного удара, но не дождались. Поверили, что мы не будем наступать, и перебросили часть сил сначала под Синявино, затем под Мгу. Теперь здесь нет крупных сил, и вся оборона состоит из опорных пунктов. Мы с генералом Малининым считаем, что при поддержке танковой бригады соединения 286-й и 327-й дивизий смогут прорвать оборону врага, взять Поречье. В этом случае произойдет полный развал обороны противника на этом участке его обороны, что облегчит продвижение наших войск по направлению Михайловское с целью взятия под контроль отрезка железной дороги Мга – Мишкино. В этих условиях, не имея резервов, Кюхлер будет вынужден остановить наступление на Мгу и повернет свои силы фронтом на восток для недопущения захвата Сиголово нашими дивизиями. Все эти действия создадут благоприятные условия для перехода частей 2-й ударной армии в наступление, в районе устья реки Войтоловки, как и предлагает товарищ Стельмах.

От упоминания своего имени начштаба фронта гордо расправил плечи, принимая слова представителя Ставки как должное.

– Оборону на этом участке фронта, согласно данным разведки, держат венгры и хорваты, тогда как главные силы немцев находятся на пятачке под Ананьево. Этот фактор создает благоприятные условия для форсирования Мги и дальнейшего развития наступления на село Отрадное.

Рокоссовский замолчал, специально смазав концовку своего плана завершения операции «Искра», прекрасно отдавая себе отчет, сколько сил придется затратить для осуществления того, что он только что с такой легкостью озвучил.

Кирилл Афанасьевич это тоже отлично понимал и поэтому довольствовался услышанными словами. Он с сочувствием посмотрел на генерала Казакова и произнес:

– Теперь все зависит от ваших артиллеристов, товарищ Казаков. Выдержат они удар немецких танков или нет?

Этой простой, но одновременно хитрой фразой он полностью возлагал на плечи Казакова всю ответственность за грядущие события.

Будь на месте Василия Ивановича другой человек, он наверняка бы попытался снять с себя хотя бы часть ответственности, но генерал Казаков был из другой породы. Он свято верил в разработанную им схему противотанковой защиты, верил в людей, оказавшихся под его руководством, верил в победу над врагом под стенами Ленинграда. И эти убеждения не подвели генерала.

Немцы начали свое наступление на Мгу точно в тот день и час, в который генерал Стельмах предлагал ударить по врагу. Точнее сказать, они начали боевые действия, а первыми вступили в бой советские войска.

Причина подобного парадокса заключалась в том, что за несколько часов до начала немецкого наступления разведчики захватили немецкого сапера. Он проводил разведку местности для выявления русских минных полей в районе села Гнилово. После энергичной обработки пленный рассказал о скором наступлении немецких войск на участке Сологубово – Сиголово. Об этом было срочно доложено командующему, тот поднял Рокоссовского и с благословления представителя Ставки отдал приказ о нанесении упреждающего артиллерийского удара.

Момент его нанесения был выбран очень удачно. Открой советские артиллеристы огонь на полчаса раньше, и они бы застали солдат противника только на начальном этапе сосредоточения. Ударь на полчаса позже, то могли безнадежно опоздать. Неприятель сам бы перешел в наступление со всеми вытекающими из этого последствиями. Однако артиллеристы открыли огонь, когда основная масса солдат врага занимала первую линию немецкой обороны, заполняла её передовые окопы и траншеи.

Учитывая тот ограниченный запас мин и снарядов, который имелся у артиллеристов Волховского фронта, ни о каком полноценном артударе речь не могла идти. Вся артподготовка заняла ровно сорок две минуты, но даже в таком усеченном варианте ущерб врагу был нанесен весьма существенный.

Особенно пострадала от огня советских артиллеристов пехота противника. Соединения 170-й пехотной дивизии, что должны были наступать в районе Сиголово, попали под удар гвардейских минометов. Их было всего шесть реактивных установок, но сила их залпа превзошла все ожидания. Среди солдат одного из батальонов началась паника, и офицерам пришлось прибегнуть к крайним мерам воздействия, чтобы восстановить хотя бы видимость дисциплины.

Стоит ли говорить, что в таком надломленном состоянии солдаты совершенно не горели желанием идти в бой. Когда атакующие порядки немцев приблизились к передовой советской обороны, солдаты дружно попадали при первых же выстрелах противника, и танкам пришлось идти в атаку в одиночку.

Возможно, что такой вариант боя мог иметь шансы на успех в сорок первом году или если бы немцам противостоял другой противник. Однако шел второй год войны, солдатам вермахта противостояли солдаты, за чьими плечами уже были победы, и их оборону лихим наскоком прорвать не удалось. Двадцать танков и бронетранспортеров наткнулись на ожесточенное сопротивление засевшей в окопах пехоты, действия которой были поддержаны огнем противотанковой артиллерии.

Отказавшись от губительной практики размещать пушки ровной линией вдоль всего фронта обороны, генерал Казаков создал компактные узлы обороны, состоящие из четырех-пяти орудий. Размещены они были таким образом, что могли не только отражать атаки вражеских машин в своем секторе, но в случае необходимости могли поддержать своим огнем и соседа.

Результатом совместных действий пехоты и артиллеристов было уничтожение пяти бронемашин и семи танков противника, после чего атака захлебнулась и немцы отступили. Следующую попытку прорвать оборону противника немцы предприняли через два часа, более крупными силами. Приведенные в чувство пехотинцы на этот раз бежали вслед грохочущим танкам резвее и слаженнее, однако и в этот раз воинское счастье было не на их стороне.

Истратив почти весь боекомплект, советские артиллеристы не имели возможности выставить перед наступающим противником полноценный огневой заслон. Несколько залпов из минометов и орудий не могли сорвать вражескую атаку, но это смогла сделать авиация. Специально приданный офицер связи подал заявку в штаб обороны, в мгновения ока её продублировали в штаб фронт, и находящиеся в полной боевой готовности пилоты подняли свои машины в воздух.

Героями этого дня оказались штурмовики «илы». На бреющем полете, позабыв о присутствии в воздухе немецких истребителей, они ударили по атакующим порядкам врага. Летая над полем боя подобно осам, трудяги «илы» один за другим разили из своих пушек и пулеметов пехоту и бронетехнику неприятеля.

Застигнутые врасплох немецкие солдаты не выдержали столь стремительной и яростной атаки «летающих танков» и дружно обратились в бегство. Вслед за ними последовали и немецкие танкисты, которые лишились поддержки пехоты и потеряли от огня «русских валькирий» десять машин.