– Шонхорн, как народ нуждается во мне?! Как в защитнике? Да я даже Лейлу не смог защитить! Из-за меня она воткнула нож в сердце, из-за меня! Ты понимаешь? Я собственными руками довёл её до этого!

– Арх-хан, ты ни в чём не виноват! – Эту фразу я говорил другу за последние два месяца уже сотый раз, но он упрямо не хотел меня слушать. – Ты назначил ей хайду, чтобы она понесла и осталась на Ларке. Ты поступил более чем милосердно и мудро по отношению к женщине, которая оказалась шпионкой чужой расы. Никто из воинов тебя не осуждает.

– Ты не понимаешь! – вождь перебил меня, закричав. – Она умерла из-за меня… я не понял, не хотел понять, не мог услышать. Я не просчитал, что она не поймёт нас, ларков, наши обычаи, не смирится…

Бархан вдали начал набирать скорость, двигаясь к нам. Арх-хан опёрся на камень позади ладонью, испещрённой язвами и волдырями, и попытался подняться.

– Это я виноват в её смерти! Да по нашим законам за причинение вреда женщине уже полагается изгнание, а я… – его рука соскользнула. Он грязно выругался и сплюнул, на этот раз нашарив на валуне выступ, – а я оказался последней мразью, не достойной жить. Именно поэтому я здесь. Пускай моя смерть принесёт хоть какую-то пользу моему народу.

Арх-хан поднялся, тяжело дыша и опираясь на валун, покрытой ядовитой слюной хтэрра. Его заметно шатало из стороны в сторону. Я молча покачал головой, наклонился и отвязал клинок от ноги. Боюсь, в таком состоянии Арх-хан просто погибнет во славу своего народа, а не на его пользу.

– Она всего-навсего цварга. Представительница другой расы, гражданка другой планеты. Наши законы на неё не распространяются. Повторяю, тебя никто не осуждает, твоя жертва напрасна. Вернись со мной, пожалуйста, обратно в цитадель.

Теперь уже мы вдвоём всматривались в огромную кучу песка, которая радостно неслась в нашу сторону. Песчаный червь, а это был, несомненно, он, даже не сомневался в том, что поживится добычей. Его не смущали ни останки собратьев, ни их удушающий запах, ни алкоголь, которым Арх-хан, кажется, уже пропитал всё вокруг. Я крепко прижал меч к себе и двумя кувырками откатился от вождя.

– Арх-хан, забирайся на камень. Ты слишком пьян, чтобы сражаться с хтэрром. Я сам разберусь с ним, – крикнул другу, с которым неоднократно сражался спина к спине.

В ответ мне послышался лишь издевательский хохот.

– Шонхорн, ты что-то попутал. Я вообще-то пытаюсь свести счёты с жизнью! И, возможно, в этот раз у меня, наконец, получится!

Сухой жёсткий ветер от приближающейся дюны обрушился на нас. До хтэрра оставались считанные десятки метров. Упрямый ларк продолжал топтаться на месте, и к моему ужасу червь направлялся именно к нему, а не ко мне. На лице Арх-хана нарисовался злобный оскал. Я подпрыгнул и силой ударил ногами по песку, привлекая внимание хтэрра. Червь мгновенно подкорректировал траекторию.

– Не смей! Это мой червяк! Хочешь поквитаться с жизнью, ищи себе своего! – как не в себе заорал Арх-хан. Он подобрал бутылку с земли за горло и ударил ею по камню. Раздался противный громкий звук, и град осколков осыпался на песок. – Плевать на законы, я их давно нарушил и поплатился за это. Она украла мою душу!

Я понял, что ничего не успеваю сделать. Обманным манёвром хтэрр развернулся и напал на Арх-хана.

– Дурак, у тебя же даже клинка нет! – закричал я, тщетно пытаясь успеть.

Миг – и огромная чешуйчатая туша взвилась прямо из песка перед Арх-ханом. Она накрыла его всем своим телом. Я не успел понять, что случилось. Когда подбежал, ларк тяжело дышал, его рука была окровавлена, зато из глотки червя торчало то самое горлышко бутылки.

– Вот видишь, а ты говорил, что этот человеческий яд ни на что не годен. Даже хтэрров берёт, – натужно дыша и отхаркивая кровь, произнёс Арх-хан.

Я покачал головой. Достал из поясной сумки противоядие, которое с недавних пор обязал носить всех воинов, и щедро вылил на рану вождя. Ридарг недавно отметил, что за два месяца моего управления кланом это было единственное правильное решение.

– Украла душу, говоришь? – повторил я, хмуро смотря, как противоядие смешивается с кровью и шипит, испаряясь.

По-хорошему надо нормально обработать рану, но упрямец вбил себе в голову, что должен умереть из-за той проклятой цварги. А я ведь наивно думал, что когда она покинет Ларк или найдёт себе защитника, то Арх-хан перестанет себя вести, как неинициированный подросток.

– Тебе-то какая разница? – Похоже, вождь даже не заметил того, что я проделывал с его раной на руке. – Накануне хайды Лейла сказала, что будет рада зачать ребёнка от кого угодно, лишь бы не от меня.

– Она соврала. Я сказал, что приму её защиту, если она попросит. Она с лёгкостью могла избежать хайды, попросив защиты у меня, но не стала этого делать.

Глаза друга распахнулись, а зрачок сузился.

– Что ты сказал?! – буквально прорычал Арх-хан.

– Что слышал. – Признаваться в собственных ошибках было нелегко. – Да, я тебя ослушался! Но на тот момент я посчитал, что если она попросит моей защиты, то ты, наконец, успокоишься! Если я хоть что-то понимаю в женщинах, то она хотела быть лишь с тобой, а предложение о хайде её унизило.

Лицо вождя сменяли тысячи эмоций, он был потрясён, услышав от меня то, что я набрался храбрости сказать.

– Я понесу любое наказание за ослушание моего Шаррше, – произнёс сквозь зубы. – Но ты подумай вот о чём. Лейла – цварга. Она оказалась выносливее таноржцев, и раны на её ладонях от слюны хтэрра зажили быстрее, чем у кого-либо из ларков. Мы слишком мало знаем о женщинах цваргов. Весьма вероятно, что они обладают такими же способностями к регенерации, как и их мужчины. В этом случае, она может быть всё ещё жива.

/Планета Цварг. Лейла Виланта/

Я провелась рукой по пластиковой столешнице и поставила на неё контейнер с полуфабрикатной едой. Оптимально сбалансированной, напичканной витаминами и минералами, но при этом совершенно безвкусной. Поднесла ко рту ложку с неаппетитной жижей и, не сдерживаясь, опустила её обратно в контейнер. Всё-таки еда, приготовленная роботехникой и человеком, – совершенно разные вещи. С грустью вспомнила гороховый суп в цитадели и морс из лесных ягод, который по глупости и незнанию я взяла из рук Шонхорна. Надо бы попробовать приготовить что-то самой, вот только сил ни на что нет.

За окном возвышались пики муассанитовых гор и ярко светила звезда. Когда-то я купила эту квартиру именно из-за вида из окна. Массивные, высокие горы, возвышающиеся плотным кольцом, блестящие белоснежные вершины, переливающиеся всеми цветами радуги, когда солнечные лучи отражаются от россыпи драгоценных камней. У меня захватило дух, когда я впервые увидела эту картину. Сейчас же мощная цепь гор незримо давила своим величием, а голова болела от чересчур яркого ослепляющего света, который точно прожекторы назойливых журналистов, заставлял болезненно морщиться. Многочисленные зеркальные высотки, что так полюбили архитекторы за последнее столетие, вызывали у меня лишь глухое раздражение.