Маргоша кивнула:

– Чистая правда. Я следом пришла, рот разинула и сдуру заявила: «Ошибаешься, солнышко. Где у них лезвия?» А Альбина вниз посмотрела и ответила: «От частых тренировок растоптались». Ну, Димочка ее в больницу и спровадил.

– Не везет мальчику, – пригорюнилась Маргоша, – все его красавицы одна за другой в психушку отъехали. М-да.

– Излучение от компьютеров! – важно заявила Анфиса. – У него в спальне его полно. Мужскому организму это по барабану, а женский нежный, не выдерживает.

– Ты у нас восемнадцатая, – прошептала Маргоша.

– Двадцать вторая, – поторопилась уточнить Анфиса.

– Ошибаешься, – не согласилась Марго, – память тебя подводит.

– Это ты не способна запомнить Димочкиных невест за год, – возмутилась Анфиса, – слишком уж увлекаешься здоровым образом жизни, лишила себя необходимых для мозга жиров. Двадцать две их вместе с Региной, не считая Никиты.

Я вздрогнула. Как, еще и Никита? Димон начинает раскрываться с неведомой стороны. У него было, по одной версии, восемнадцать, по другой – более двадцати любовниц за год. И еще Никита. Коробок пытался подкатиться даже ко мне, говорил о мифическом друге, которому я понравилась, интересовался крепостью наших отношений с Гри. Вероятно, мне следует поживее уносить из его квартиры ноги. Хотя никаких активных действий в отношении меня Димон не предпринимал.

Из глубины коридора послышался кашель. Я спешно понеслась одеваться. Лучше умчаться по делам, не столкнувшись с хакером: боюсь, выражение моего лица покажется ему странным.

Здание детской больницы действительно напоминало гигантский зефир. Круглая ребристая конструкция с узкими окнами была выкрашена в белый цвет. Внутри тоже преобладал этот цвет, а персонал носил традиционные халаты и бейджики с именами.

Попасть на прием к главврачу клиники сложно, но секретарь, сторожившая дверь в его кабинет, бросила быстрый взгляд на мое удостоверение, ткнула пальцем в кнопку и сказала:

– Николай Романович, к вам милиция.

– Пусть заходят, – четко прозвучало в ответ.

Я знала возраст врача, но все-таки Акимов поразил меня своей моложавостью. Ему никак нельзя было дать больше тридцати пяти.

– Я ждал вас, – сказал Николай Романович. – Правда, чуть позже, после вскрытия завещания Степаниды Андреевны. Понимал, что она уйдет из жизни раньше меня, но так ужасно и внезапно! Она очень следила за своим здоровьем: посещала фитнес-клуб, держала диету, регулярно проходила обследование.

– Вы были близки? – без всякой предварительной подготовки спросила я.

Акимов взглянул в окно, побарабанил пальцами по столу и решился на откровенность:

– Теперь я могу не хранить тайну. Мы являлись мужем и женой на протяжении почти двадцати лет.

Я постаралась скрыть удивление.

– Никаких упоминаний о браке Гвоздевой и Акимова нет.

Николай Романович достал из ящика стола портсигар.

– Если не возражаете, я закурю и расскажу нашу историю.

– Сделайте одолжение, – кивнула я.

Коля Акимов, подающий надежды студент-отличник, поступил в аспирантуру и начал писать диссертацию о детском церебральном параличе. Его научным руководителем стала Гвоздева. Будущий ученый проявлял горячий интерес к знаниям, а профессор с радостью делилась ими. Как-то раз, поздней весной, Степанида поехала на научную конференцию в Питер. Вместе с ней отправился и Николаша, которому там впервые в жизни предстояло публично выступить перед аудиторией.

Профессор и аспирант поселились в одной гостинице, в соседних номерах, вечер они провели, тщательно готовясь к конференции. На следующее утро Николай блестяще прочел доклад, а после Степанида Андреевна позвала подопечного отметить успех. Николай зашел в номер Гвоздевой и вышел оттуда лишь к завтраку.

Так начался их роман, который обоим участникам сперва показался лишь мимолетной интрижкой. Степанида Андреевна в те годы выглядела ненамного старше Акимова. Она была активна, жизнерадостна, полна планов, имела вес в научном мире, много зарабатывала и оказалась страстной любовницей. Николаша жил с родителями, искренне хотел стать хорошим врачом и уже имел опыт общения с женщинами.

Степанида сняла квартиру, Николай перебрался туда с вещами, и любовники стали весело проводить время. Сначала их связь строилась исключительно на сексе, они оказались созданными друг для друга. Но потом Николай понял: со Степанидой ему интересно разговаривать, она умна, читала книги, о которых Акимов даже не слышал. В свою очередь, Коля научил Степаниду кататься на лыжах, летом возил ее на речку, водил в лес за грибами. Медленно, но верно завязалось чувство, которое любовники тщательно скрывали от всех. На людях Николаша величал Гвоздеву исключительно по отчеству, а она довольно сухо разговаривала с аспирантом. Во все времена, при любом режиме в университетах разных стран мира не одобряют неуставные отношения «преподаватель – ученик». Гвоздеву могли выгнать с работы, а Николаю не дали бы защитить кандидатскую. Но была еще одна, самая веская причина, по которой Степанида и Коля продолжали шифроваться даже после того, как Акимов получил все дипломы, а Гвоздева возвела собственный медцентр. Юра. Степанида была сумасшедшей, ревнивой матерью. Она обожала сына, опекала его, следила за каждым шагом и отпугивала от парня потенциальных невест. Любая женщина, с интересом посмотревшая на Юрочку, автоматически попадала в список врагов его матери. Николай лишь удивлялся терпеливости младшего Гвоздева, подчинявшегося домашнему диктатору. Степанида же в разгар романа жестко предупредила возлюбленного: «Не хочу, чтобы Юра переживал, узнав, что у меня есть сердечный друг». – «Может, он обрадуется, – возразил Николай, – вздохнет с облегчением. Мама устроила свою интимную жизнь и теперь признает право сына на личное счастье».

Степанида побагровела.

«Я не лишаю Юрия сексуальных отношений с бабами, – заявила она. – Но ему на пути попадаются наглые, алчные хамки. Дуры, желающие войти в семью, вертеть моим сыном в своих целях. Я абсолютно объективна, но Юрий лучший мальчик на свете. Как только я пойму, что у него появилась достойная девушка, которая любит Юрия, а не жаждет войти в обеспеченную семью, сразу уйду в тень».

Пламенная речь лилась и лилась. Николай сообразил, что есть болевые точки, на которые ему никогда не следует нажимать. Сын для Гвоздевой – свет в окне, мать не замечает недостатков парня, у нее при взгляде на «ребеночка» на носу возникают розовые очки, стекла которых чернеют, если в радиусе двух метров от сына возникает любая баба. Степанида – типичный пример ненормальной материнской любви, она душит Юру в объятиях и никогда не допустит его женитьбы.

Можете не верить, но Юра ни разу не высказывал матери претензий. Вероятно, он сам не хотел идти в загс, его устраивали легкие отношения без всяких обязательств. Юрий Игоревич уютно пригрелся под нежным материнским крылом, предоставил Степаниде возможность защищать его от любой непогоды.