Телохранитель ждал меня в холле гостиницы, вальяжно развалившись в кресле. Когда я вошла, он поднялся и пошел за мной, а в лифте поинтересовался, разглядывая макияж:

– Это вы куда такая нарядная?

– На «стрелку», родной.

В глазах Никиты застыло удивление и вопрос, но я не стала углубляться, открыла дверь номера и втолкнула телохранителя внутрь.

– Ты располагайся, посиди, фруктов вон поешь, а я сейчас. Снимки привез? – спросила я, скрываясь в ванной.

– Привез. Только не понимаю, зачем они вам.

– Никита, не все следует знать. – Я переоделась в платье и теперь рассматривала себя в зеркале.

– Так не пойдет, – раздалось из комнаты. – Я вам фотки не отдам, пока не скажете, куда собрались.

На корабле назревал бунт… Но, может, он прав, и пусть хотя бы Никита знает, куда я поехала и с кем встречаюсь? Мало ли… В идеале мне бы вообще одной не надо, кто знает, как пойдет… Срочно нужно что-то придумать!

– Ладно, уговорил. Но давай так, – сказала я, выходя из ванной в новом платье, – я тебя с собой возьму, если получится, а брат твой нас немного подстрахует с безопасного места.

– Куда собираетесь? – гнул свое Никита, и я вспылила:

– Ты что заладил?! Сказала же: со мной поедешь, что еще тебе надо знать?

– Я вслепую не играю, – спокойно отозвался он. – Либо говорите, что и как, либо я немедленно Акеле звоню. Он с утра мне телефон обрывает.

Ну, только этого не хватало! Если Акела узнает, ничего хорошего не получится.

– Ой, нудный ты, Никита, – вздохнула я и бросила взгляд на часы. До звонка оставалось еще около часа. – Слушай. Вчера ко мне наведался Проня.

– Кто?!

– Ну, ты же слышал, что орешь-то? – поморщилась я. – Наведался и предложил свести папу и Меченого, чтобы Витя имел возможность объяснить, что Соню умыкнули не по его заказу, а потому, что так сложилось. И инициатива исходила… – Я вопросительно посмотрела на Никиту, и тот мгновенно ответил:

– От Лены, естественно!

– Молодец, держи конфетку. – Я взяла из вазочки карамельку и бросила телохранителю. – Так вот. Лена наша обвела Витю вокруг пальца аж в три витка. И денег с него слупила, и Соньку не отдала, и сама скрылась. Сам понимаешь, Меченый не сильно счастлив оказаться в роли лоха. А я вот подумала…

– Справедливо подумали! В этой ее книжке есть телефон ее красавца заморского, а уж пробить страну и город по коду – вообще дело плевое, – закончил Никита. – Это все прикольно, но… дальше что?

– А ничего. Я скажу, что сделаю все, чтобы папа и Акела не искали больше виноватого. Витя вернет свои деньги и сможет наказать Лену. Всем хорошо.

– Только Лене плохо, – как бы между делом заметил Никита.

– А это меня уже не интересует.

– Да я понял! Ладно, план ясен. Вы как договорились?

– В два звоню Проне, он назначает место.

– Хорошо. Чтобы время не терять, адрес и время повторяете вслух, а я бегом в коридор Савке звонить. Так быстрее получится.

Я рассудила, что, пока есть время, нужно хоть кофе выпить – ну, не комильфо вести дела, имея урчащий от голода желудок. Но, оказывается, пока я об этом только думала, Никита воплотил в жизнь мои планы и заказал полноценный завтрак с омлетом, горячими гренками, джемом и булочками.

Подкрепившись, я почувствовала себя лучше и увереннее. Все-таки Галя права, когда говорит, что завтрак – половина успеха.

Я позвонила Проне ровно в два, и он почти сразу ответил, предложив встретиться в ресторане «Пекинская утка». Хорошо, что я успела поесть – китайская кухня никогда не числилась в списке моих любимых, я просто боялась съесть что-то из того, что, по моим понятиям, есть не стоило. А у китайцев поди разбери – весь принцип в том, чтобы ничто ни на что не было похоже. Нет, граждане, я так не согласна.

Едва я положила трубку, как вернулся Никита, вышедший в коридор, как только я произнесла название ресторана и время.

– Договорился?

– Конечно. Он подъедет и в баре посидит.

– Если подпустят его к бару.

– Там бар в отдельном помещении, но как бы в центре, между двумя залами, как переход. Если там сесть, то видно будет и курящий, и некурящий.

– Ну, отлично, давай собираться.

У ресторана были припаркованы две машины. В обеих сидели водители, и я догадалась по первым цифрам номеров, что это люди Меченого. Хорошо, что я решила Никиту взять.

Мы вошли внутрь, прошли через бар, где за стойкой я заметила Савву в блондинистом парике и с усиками. Ну, еще бы – рыжие шевелюры моего телохранителя и его брата были видны издали, и Савва решил не искушать судьбу. Нас ждали. За двумя столиками в углу сидели Проня, два каких-то мужика лет по сорок и еще один – старый, совершенно седой, в сером костюме с галстуком-бабочкой и тянувшимся через всю правую щеку от глаза к шее тонким шрамом. Это и был Витя Меченый, судя по всему.

Один из мужиков встал и преградил дорогу Никите:

– А ты отдохни вон там, за стоечкой.

– Нет, – решительно сказала я, вставая между ними, – или телохранитель идет со мной, или я просто разворачиваюсь и ухожу.

Из-за стола донеслось:

– Сядь, Кир! Не пугай девчонку, пусть сядет вместе со своим быком, раз ей спокойнее. Вас же трое – что, очком играете? – это говорил Витя, глядя в упор на меня. – Девчонку полутораметровую испугались? Орете громче, чтобы и она забоялась?

– Ее напугаешь, – буркнул не очень довольный Кир, но сел на место.

Мы с Никитой оказались напротив Меченого, выхода не было, сесть пришлось здесь, и телохранитель отодвинул для меня стул. Я, если честно, испытала неприятное чувство от старческого пристального взгляда, обшаривавшего меня не хуже рентгена – насквозь.

– Ты, значит, Клеща дочка? – медленно протянул он, вертя в руках бокал с чем-то прозрачным.

– Да.

– Ишь, так от шрама и не избавилась, – Меченый сделал в воздухе движение пальцем, повторяющее шрам на моей шее.

– Зачем? – спокойно сказала я. – Жить не мешает.

Меченый смотрел на меня со смешанным чувством удивления и любопытства:

– Ты гляди: росту – метр в коньках, а дерзкая.

– Мы разговаривать будем или воспоминаниям предаваться? – Никита при этих словах легонько пнул меня под столом в лодыжку, но я не отреагировала. – А то у нас и общие имеются. Правда ведь? Шрам-то на шее ваши отморозки оставили, семь лет мне всего было, между прочим.

Меченый пожевал бледными серыми губами, сделал большой глоток из стакана и вздохнул:

– Вот молодняк… Припомнила она… а если я вот припомню, как за этот шрам твой брат племянника моего завалил наглухо? Или до этого – сына моего едва на тот свет не отправил? Ты этого не знала, нет? Воспоминания ей не нравятся, видишь ли! Куда торопишься-то?