В нетерпении он извлек часы и посмотрел, который час. Странно увидеть часы с репетиром[38] в руках дикаря! Впрочем, нынешние индейцы сильно отличаются от своих предков и усвоили многие из привычек белого человека, и даже носят часы. Наш вождь, похоже, отлично умел обращаться с ними. И действовал по какому-то заранее разработанному плану, учитывающему точное время. И определенно, что назначенное время – десять часов. Как раз в тот миг, когда индеец посмотрел на циферблат, часы на старой миссии отбили десять ударов. Прежде чем эхо надтреснутого колокола замерло среди деревьев, команч торопливо сунул свои часы в карман. Наступила напряженная пауза – все с еще большим, чем прежде, вниманием смотрели на верхнюю тропу. Любопытно, что число ударов и число вспышек пороха, произведенных Фернандом, совпали. Но вожаку краснокожих это странным не показалось. Он истолковал их значение совершенно правильно, как сигнал. И сигнал зловещий, предвещающий беду ни в чем не повинным людям. Любой, кто мог бы видеть сейчас эту шайку, рассмотреть лица этих людей, заметить их злобные взгляды, помолился бы за спасение полковника Армстронга и его колонистов.

А знай он наверняка, кто такие эти дикари, дополнил бы свою молитву словами: «Помоги Бог его дочерям! Если Господь не вмешается, им уготована злая доля, воистину хуже смерти!»

Тем временем в саду миссии молодые девушки стояли под сенью двух деревьев, представляющих столь противоречивые символы, и не догадывались о приближающейся опасности. Слова Хелен, намекающие на печальный исход, глубоко тронули не только сестру, но и ее саму. Некоторое время они так и стояли, обнявшись, и обливались слезами. Но рыдания Джесси звучали громче – ее огорчение было тем сильнее, что именно она собиралась взять на себя роль утешительницы.

Хелен уловила это и, как зачастую бывало прежде, взяла эту роль на себя.

– Хватит плакать, Джесс! Будь хорошей девочкой. Ты маленькая дурочка, а я большая. Нехорошо было, с моей стороны, говорить так. Забудь мои слова и будем надеяться, что мы обе будем счастливы.

– О, мне так хочется верить этому!

– Так верь! Ты счастлива, и я постараюсь быть счастливой. Кто знает, что может сделать время… время и Техас? Ну, маленькая моя Ниоба[39], вытри свои слезы. Мои уже высохли, и я пребываю в отличном настроении. Честное слово.

Она слукавила, но надеялась притворной бодростью развеселить сестру.

Ей это почти удалось, но тут на сцене появилось третье лицо, сразу изменившее направление их мыслей. Тот, чье появление так поразило девушек, не подозревал об этом. Мужчина шел по центральной широкой аллее, оттененной деревьями, желая, по-видимому, остаться незамеченным. Это видно было и по его походке: он шел не прямо, спокойно, а пригнувшись и крадучись, как кошка, и то и дело оглядывался, словно опасался быть замеченным. Последнее обстоятельство мешало ему видеть то, что впереди него.

Девушки стояли, по счастью, на боковой дорожке, держась за руки, но расцепили их, и по крайней мере одна, заслышав шаги, двинулась им навстречу. Это была Джесси, подумавшая, что это ее Луи, и, вполне естественно, ожидавшая, что жених захочет присоединиться к ним.

Но вскоре остановилась. Шаги казались слишком осторожными для честного человека и слишком неуверенными для молодого плантатора. Хелен шепотом сообщила сестре об этом.

Вскоре они увидели, что это был не плантатор, а его дворецкий. Обоих расстроило, и даже несколько рассердило это вторжение. Ведь оно произошло в миг, когда их объединяли самые сокровенные чувства и было произведено человеком, которого обе инстинктивно недолюбливали.

Затем девушки подумали, что Фернанда могли послать к ним с каким-нибудь известием из дома, и, смягчившись, стали молча ждать.

Но скоро поняли, что ошиблись. Честный человек не стал бы вести себя подобным образом. Когда метис проходил по открытой площадке вблизи фонтана, сестры увидели при свете луны, что выражение лица дворецкого отнюдь не безвинно. Дурной умысел выдавали также крадущаяся походка и взгляды, то и дело бросаемые через плечо.

– Что бы это значило? – шепнула Джесси на ухо Хелен, которая в ответ закрыла ей рот ладонью и потянула глубже в тень.

Обе стояли не шевелясь и едва дыша. Их можно было принять за две статуи – Юноны и Венеры. К счастью, Фернанд не смотрел в их сторону. Он слишком был занят своим делом и не думал о том, что кто-то кроме него может оказаться здесь в столь поздний час.

Там, где главная аллея сада пересекалась боковой дорожкой, была еще одна открытая площадка, поменьше, чем у фонтана, но тоже достаточно обширная и освещенная луной. Ее тоже окружали скамьи и статуи, причем последние лежали разбитыми, как будто их сбросила наземь рука безжалостного иконоборца. Напротив площадки во внешней стене имелась брешь: сырцовые кирпичи кладки разрушились, осыпавшись щебнем по обе стороны изгороди.

Явно довольный, что никто не следовал за ним, метис вскарабкался на одну кучу, перелез на другую сторону и исчез из виду. Сестры застыли в недоумении, младшую била дрожь.

– И что это ему там понадобилось? – с удивлением спросила Хелен.

– Вот именно, что? – подхватила Джесси.

– На этот вопрос, сестра, ты могла бы ответить лучше меня. Он доверенный слуга месье Дюпре, который, вероятно, все рассказал тебе о нем.

– Ни единого слова! Он знает, что мне не нравится этот субъект, и я невзлюбила его с самого начала. О чем не раз говорила Луи.

– Это должно было бы заставить его уволить мистера Фернанда с должности. Едва ли твой Луи станет держать такого дворецкого, зная о твоем к нему отношении.

– Разумеется, он бы его уволил, если бы только я настаивала на этом. Но до сих пор я этого не делала, только намекала, что он мне не по душе, особенно с учетом той власти, какой наделил его Луи. Знаешь ли, Хелен, мой будущий супруг и повелитель – человек очень доверчивый по натуре, и боюсь, слишком полагается на кое-кого из тех, кто его окружает. Подобно всем креолам, он не думает о завтрашнем дне. Ему не помешало бы позаимствовать у янки немного прагматизма. Что до дворецкого, то мне до сих пор неясно, как ему удалось втереться к Луи в доверие. Это даже нашего отца сбивает с толку. Но до поры он молчит, потому что Фернанд оказался способным и очень полезным помощником в делах. Что касается меня, то я все время не понимала, что это за человек, а теперь понимаю еще меньше. Интересно, куда он отправился? У тебя есть какие-нибудь предположения?

– Ни малейших, если, конечно, дело не в краже. Что ты на это скажешь?

– Если честно, даже не знаю.