Все утро я пытаюсь погрузиться в жизнь персонажей, но издаваемые домом шумы выбивают меня из колеи: то отопление с фырканьем отключится, то балка скрипнет, то стекла зазвенят из-за пролетающего над крышей аэроплана. Голова автоматически поворачивается на звук, и я вся обращаюсь в слух.

Напрасно я переставила машину подальше от дома, пытаясь сделать вид, что работаю в библиотеке. Вечером придется идти за ней бог знает куда.

Хоть бы выспаться нормально… Одну ночку. Часа четыре. Или пять. Не просыпаясь. Я стала бы как новенькая. Вчера приняла таблетку снотворного – не помогло: я скорее вялая, чем отдохнувшая.

Пальцы выстукивают ритм по краю стола. Надо сделать перерыв, подвигаться. Отвлечься.

Я встаю и иду вниз по лестнице. На деревянных ступенях следы недавнего потопа, тошнотворный запах сырости от ковров становится еще сильнее. Надо убрать их, чтобы полы дышали. Столько дел для меня уже чересчур. Для меня теперь все чересчур.

На кухне я набираю в чайник воды и, пока он закипает, смотрю вдаль, на море. К берегу катятся длинные полосы волн, усеянные крошечными фигурками серфингистов в неопреновых гидрокостюмах. Кто-то лениво прогуливается по пляжу.

Как давно я не плавала! Все, все уходит на второй план… Я забываю даже о тех занятиях, которые меня радуют, дают почву под ногами. Круг моих интересов сужается, петля затягивается туже и туже. У меня, похоже, ничего не осталось, кроме дома, книги, ее персонажей – и самой меня.

Чайник закипает, я наливаю себе чай и снова устремляю взгляд к шагающему по пляжу человеку, который подходит уже к краю бухты у подножия скалы под домом. Сейчас ему самое время повернуть и идти обратно, откуда пришел, однако он, напротив, подходит к каменным ступеням, на миг задержавшись у маленькой деревянной таблички, предупреждающей: «Частное владение».

Наверное, Марк. Его мотоцикл еще здесь, значит, в Лондон он пока не уехал.

Внимательно глядя себе под ноги, человек уверенно начинает взбираться по лестнице в скале. Только на самом верху, когда он поднимает голову, по профилю, по темной щетине на подбородке, по изгибу лба становится понятно – это Флинн.

Флинн здесь!

Первый порыв – помахать ему в окно, но меня что-то сдерживает. Почему он оставил автомобиль так далеко от дома? Почему он поднялся по каменной лестнице, а не подошел с парадного входа? Почему не позвонил перед визитом?

Флинн идет вдоль дома, а я, спрятавшись за столом, наблюдаю через окно за его перемещениями.

Тяжелые ботинки стучат по дорожке и замирают у черного входа. Флинн заглядывает в окошко, от его дыхания на стекле проступает туманное облачко конденсата.

Я сижу тихо как мышь, почти не дышу. Он меня не заметил.

«Кроме вас, есть еще у кого-то ключи от дома?» – всплыл вдруг в памяти вопрос капитана Стивена Карта.

Теперь я думаю о том, как однажды вечером застала Флинна в доме, в своем кабинете. Чем он тогда это объяснил? Вроде бы искал фотографии матери – однако никаких снимков я у него не заметила.

А вырезанное слово «ЛГУНЬЯ»… Сколько часов потратил Флинн на реставрацию стола, чтобы показать, как сильно в меня верит! Может быть, нанесенная мной обида так глубока, что он решил сменить посыл?

Перед глазами вспыхивает новый эпизод из прошлого. «Эль, ты лгала мне», – сказал Флинн в ресторане, склонившись так близко, что почти лег грудью на столик. Встречу на нейтральной территории предложила я. Мне казалось, так будет лучше: в общественном месте легче держать ситуацию под контролем, а в домашней обстановке разговор может перерасти в неуправляемую ссору.

Флинн пришел прямиком с работы, в ботинках с металлическим подноском и футболке с рваным воротом. У него было время зайти домой, принять душ и переодеться в свежее, но он намеренно не стал этого делать – хотел показать мне: «Смотри, я такой же, я-то не изменился».

В рамках книжного тура я провела последние пять дней в Нью-Йорке – раздавала книги и автографы в сверкающих огнями магазинах, а мой брак тем временем трещал по швам. На обратном пути в самолете я составила список, о чем рассказать мужу. О кондитерской, где торгуют пончиками с разными ароматами для каждого штата; о том, что мой американский агент тоже замужем за арбористом («И при этом, представляешь, у него фамилия Кипарис!»); о том, что строители обещают вывезти из дома инструменты до конца месяца. Кроме того, я собиралась осторожно поинтересоваться, не искал ли он работу поближе к Корнуоллу…

Когда разговор дошел до последнего намеченного мною пункта, Флинн отодвинул тарелку и, глядя на сцепленные в замок руки, пробурчал: «Я не уверен…»

«В чем?»

«По-моему, это не то, чего мне хотелось бы… Жить в Корнуолле».

«Прости, что?»

Тон вышел неудачным – холодным, надменным. Так строгая учительница отчитывает нерадивого ученика. Флинн изменился в лице, вскинул голову, глаза его потемнели.

«Это не то, чего мне хотелось бы, – повторил он. – Большой дом. Роскошная кухня. Треклятая огромная кровать. Разве о таком мы мечтали?»

Ошеломленная неожиданным всплеском эмоций, я растерянно смотрела на Флинна. На этот дом я бросила все силы, задвинула писательство на второй план, чтобы посвятить время подбору освещения, плитки и систем отопления.

«Ты мог бы сказать…»

«Когда?! Я неделями тебя не вижу. Ты уехала в Нью-Йорк. А до этого во Франкфурт. А потом бесконечные поездки в Корнуолл…»

«Чтобы проверить дом! Подготовить его для нас!»

Из-за смены часовых поясов вкупе с выпитым вином происходящее казалось сценой из театра абсурда, за которой я наблюдала из далекой ложи.

«Там пять спален, Эль!» – произнес он, глядя на меня темными сузившимися зрачками.

Ресторан не помог. Я понимала, к чему клонит Флинн, – каждый разговор заканчивался одним и тем же.

«Я надеялся, мы поселимся в крохотном домике. С шумом, суетой, кучей детишек…»

Моя рука непроизвольно хлопнула по столу.

«Да, я совершила ошибку!»

«Я говорю не об аборте. Дело вообще не в нем! Дело в том, что ты лгала… и так легко! – Он наклонился ко мне, качнув стол. – Эль, ты лгала мне. Раз за разом, снова и снова…»

Ботинки Флинна стучат по каменной дорожке.

Неужели он так обижен, что готов отравлять мне существование, пока не выживет из дома? Если я продам дом, то по завершении развода он получит круглую сумму. Неужели все в результате сводится к деньгам?

В парадную дверь громко стучат – три удара: один медленный, два быстрых. Фирменный стук Флинна.

Я не двигаюсь с места.

Он еще не в курсе о недавней смене замков. Сейчас раздастся звон ключей, металлический скрежет…

Спустя минуту Флинн опять стучит в дверь.

Я не отзываюсь. Из-за двери доносится звук удаляющихся шагов. Похоже, сворачивает на боковую дорожку. У черного входа на кухню даже не задерживается – просто возвращается тем же путем, каким пришел, через каменную лестницу в бухту.