Не понятно было и то, что первыми на борт изуродованной лодки поднялись не специалисты, а генеральный прокурор Устинов, командующий ВМФ Куроедов и сын погибшего командира лодки Лячина. Нам казалось, что если уж сам генеральный прокурор расследует это дело, то наверняка мы узнаем всю правду. И действительно, спустя четыре года после катастрофы Устинов написал книгу «Правда о «Курске». Но какую правду он мог поведать, если носовая часть лодки (которую потом взорвали) осталась на дне?

Генеральный прокурор в своей работе должен был бы опираться на заключение специалистов, но ни одной экспертизы он в своей книге не привел, хотя в ней есть разделы под названием «Из материалов экспертиз». Интересен и другой факт. В качестве свидетелей выступали члены правительственной комиссии: командующий Северным флотом Попов, начальник штаба флота Моцак и другие высшие должностные лица флота, которых хотя и не признали виновными, но уволили со службы, как «козлов отпущения». Мы до сих пор не знаем мнения главного конструктора ЦКБ «Рубин» Спасского и других специалистов, якобы участвовавших в расследовании причин гибели лодки.

Выискивая в книге Устинова детали, которые пролили бы свет во всей этой истории, я был поражен отсутствием логики. С одной стороны, Устинов утверждал, что взорвались все торпеды. А с другой — что в первом отсеке, возможно, остались неразорвавшиеся торпеды.

В одном месте утверждал, что невозможно проводить расследование причин гибели лодки, не подняв ее. А в другом, объясняя причину оставления на дне носовой части «Курска», пишет, что «все вещественные доказательства были к тому времени (перед подъемом лодки) собраны».

Странными и неубедительными выглядят действия работников генеральной прокуратура, проводивших осмотр лодки. Они всего лишь фиксировали последствия взрыва. Их появление на лодке, а не специалистов, можно объяснить тем, что перед ними, видимо, была поставлена задача скрыть какие-то важные улики. А этими уликами могли быть фрагменты выпущенной по «Курску» торпеды.

Есть в книге Устинова и такая глава: «Мысли по существу». В ней он, упоминая Гарри Каспарова, Джонатана Свифта, рассуждая о какой-то «технизации» европейского общества в течение последних двух веков, вдруг приходит к неожиданному заключению: «Экспертизой установлено, что катастрофа АПЛ «Курск» произошла вследствие взрыва торпеды после приготовления к стрельбе. Возникший в результате взрыв внутри торпедного отсека повлек за собой детонацию боевых торпед в других отсеках». Но где эта экспертиза и как это было установлено, если источник взрыва лежит на дне? Если «Курск» погиб от своей собственной торпеды, то какова причина взрыва и могла ли такая торпеда (длиной 6 метров) погубить 154-метровую лодку? Ведь все подводники прямо говорят: нет!

По мнению специалистов, взрывной силы торпеды не хватило бы для столь серьезного повреждения лодки, обладающей противоледовой защитой, прочным корпусом из маломагнитной стали (толщиной 40 мм), цистерной прочного балласта с легким корпусом (толщиной 15 мм) с перфорированной резиной. Даже во время Второй мировой войны не было ни одного случая гибели лодок от своих собственных торпед. При атаках наших подводных лодок минами, глубинными бомбами боезапас не детонировал. Тем более такое не могло произойти с «Курском», на котором якобы не было боевых торпед. Но если они и были, то не могли сдетонировать, как считают подводники.

Главное — взрыв торпеды не объяснял, почему у подлодки были повреждены рубка, находящаяся на расстоянии более 50 метров от носовой части торпедного отсека и комингс-площадка аварийно-спасательного люка на корме, располагающаяся на расстоянии более 120 метров. То есть, утверждение Устинова входит в резкое противоречие с фактами.

Из книги Устинова мы узнали, что «загруженная на АПЛ «Курск» 3 августа 2000 г. практическая торпеда относилась к тепловым торпедам, имевшим энергетическую установку, в которой в качестве источника энергии использовался процесс сгорания керосина (химического горючего) в среде маловодной высококонцентрированной перекиси водорода (окислителя) и паров воды. Данная торпеда изготовлена акционерным обществом «Машзавод» в Алма-Ате и передана ВМФ в 1990 году». Он также пишет, что «контрольная проверка торпеды была проведена 3 августа 2000 г. заместителем командира части по минно-торпедному вооружению… При погрузке торпед на подводную лодку нештатных ситуаций не возникало, торпеды ударным воздействиям и деформациям не подвергались».

Согласно записям в вахтенном журнале «Курска» от 1 и 4 августа, на лодке проводилась прострелка торпедных аппаратов. Комплекс торпедно-ракетного вооружения «Курска», включая системы, предназначенные для обслуживания торпед данного типа, на момент выхода в море был исправен. В период учения от «Курска» сообщений и докладов о возникновении на борту нештатных ситуаций и аварий с оружием не поступало. Было также сообщение официального представителя завода «Дагдизель», который опроверг информацию о том, что на лодке находятся торпеды нового типа. Если все было под контролем, проверено, в одном из торпедных аппаратов (а их 4) находилась учебная торпеда без боеголовки, то почему же торпеда взорвалась?

На этот, мучивший всех вопрос, Устинов (не будучи специалистом) умудрился дать такой хитроватый ответ, вводя читателя в заблуждение. Он как бы утверждает, что торпеда могла упасть при перегрузке ее с берега на борт лодки, что после удара могла произойти разгерметизация топливных баков, утечка компонентов топлива и их воспламенение. Если бы при погрузке торпеда упала, то этот факт тут же был бы зафиксирован специальным документом. На практике такое случалось, но никогда не было ни одного случая разгерметизации топливных баков. На торпеде может образоваться вмятина, но никак не трещина. Металл — это не стекло. Зачем Устинову надо было приводить все эти домыслы, если было установлено, что торпеды ударным воздействиям и деформациям не подвергались.

Часто, чтобы выдать желаемое за действительное, Устинов манипулирует такими словами: «если бы», «как считается», «должно быть» и т. д. А потом утверждает: «Аварийная, как считается, торпеда находилась в трубе аппарата в штатном режиме. То есть, задняя крышка была задраена». Взрыв топливной смеси внутри аппарата выбил эту крышку, и она, словно ядро, пролетев расстояние в десятки метров, буквально вварилась в переборку между первым и вторым отсеками. Крышка эта была своего рода роковой печатью, открыв тайну которой, можно раскрыть и тайну гибели «Курска». Так как же Устинов это делает? Ведь от носовой части лодки до второго отсека несколько десятков метров.

Он пишет: «Расчет труб ведется таким образом, что при нештатном воспламенении топливной смеси учебной торпеды, ее головная часть, словно поршень, выбивает наружную крышку и вся энергия взрыва уходит в воду». Все верно! Только не понятно, как компоненты топлива могут соединиться, если они находятся в разных баках? Устинову очень хотелось бы, чтобы такая смесь образовалась, а там и до взрыва недалеко. Но тогда не понятно, отчего в баках одновременно образовалась утечка окислителя и горючего? Какая комиссия это установила?

Далее Устинов откровенно продолжает фантазировать: «Но этого не случилось. Огромной силы раскаленные газы вышибли заднюю крышку торпедного аппарата и устремились в прочный корпус в первом отсеке». Здесь сразу возникает первый вопрос: а где акт экспертизы? Второй вопрос: «Как определили, что взорвалась топливная смесь?» Третий: «Почему выбило заднюю, более прочную крышку торпедного аппарата, а не переднюю, более слабую?» Четвертый: «Как струя раскаленных газов могла повернуться на 90 градусов и прожечь корпус лодки?» На эти вопросы Устинов не дает ответа.