Чтобы все это утверждать, надо было бы провести простой эксперимент. Взять списанную, устаревшую подводную лодку (а их на флоте немало), установить в нем торпедные аппараты с торпедами, в одной из них проделать дырки для вытекания горючего и окислителя и посмотреть, что будет происходить дальше. Произойдет ли взрыв таком силы, о котором генеральный прокурор пишет: «Ведь сила удара была равна катастрофическому землетрясению». Взорвутся ли от детонации другие торпеды? Потонет ли лодка?

Но работники прокуратуры всего этого не сделали, а стали сочинять небылицы, рассчитанные на неосведомленных в технике людей. В главе «Заключение» Устинов не отдает себе отчета в том, о чем пишет: «При соприкосновении с органическими растворителями пероксид водорода (Н2О2) способен в огромном количестве высвобождать атомарный кислород. В замкнутом объеме указанная реакция заканчивается тепловым взрывом или детонацией. Смесь пероксида водорода с минимальным количеством органических веществ, например, с керосином, спиртом и др. детонируют как в жидкой, так и в газовой фазе даже при слабом механическом или тепловом воздействии. Таким образом, находившиеся в практической торпеде вещества или их смеси явились энергетическими материалами, способными вызвать взрыв».

Во-первых, излагая в утвердительном виде версию о самовоспламенении топливной смеси, которая яжабы образовалась от одновременной утечки горючего и окислителя из баков торпеды, Устинову, как генеральному прокурору, надо было бы прежде всего опираться на заключение специалистов, которые должны были обследовать торпедный отсек и установить причину. Но носовую часть с торпедным отсекам оставили на дне, не дав тем самым возможность его обследовать.

Во-вторых. Кто знаком с устройством жидкостного ракетного двигателя, знает, что перекись водорода сначала подается в катализатор, где разлагается, образуя водно-кислородную газовую смесь («парогаз»). Этот парогаз поджигает смесь горючего и окислителя, которые поступают в камеру сгорания двигателя. Образующиеся продукты сгорания, истекая из сопла двигателя, приводят торпеду в движение, когда она находится уже в воде. Катализатор по сути является зажигалкой. Сама по себе перекись водорода не взрывоопасна, не токсична и при горении не детонирует. Керосин без предварительного разложения перекиси водорода не воспламенится. При выборе топлива конструкторы торпеды учитывали именно этот фактор безопасности данной топливной пары. Так что о самовозгорании смеси в торпеде не может идти речи.

Выдумана и история с одновременным вытеканием из баков торпеды горючего и окислителя. Перед заправкой баков торпеды компонентами топлива их еще на заводе-изготовителе проверяют на герметичность, и любая утечка топлива просто невозможна. Топливо как бы консервируют, закупоривают, как продукты в консервную банку. Притом для повышения устойчивости при длительном хранении в перекись водорода вводят стабилизаторы. Несмотря на то, что чистые растворы перекиси водорода достаточно стабильны. Особенно сомнительна одновременная утечка. Если бы это действительно произошло, как утверждает Устинов, то почему нет претензий к заводу-изготовителю торпеды. Ведь в таких случаях и представитель военной приемки на заводе, и директор завода должны идти под суд..

Устинов, не зная истории эксплуатации техники, работающей на перекиси водорода, безапелляционно утверждает, что «перекисно-водородные торпеды капризны и опасны». Но многолетний опыт использования перекиси водорода в торпедостроении и ракетостроении говорит об обратном. В годы Второй мировой войны все немецкие подводные лодки были оснащены торпедами, работающими на перекиси водорода. Этот вид окислителя использовался в немецкой ракете Фау-2, английской ракете Блэк Эрроу, самолетах Ме-163, Х-1, Х-15, первых советских ракетах Р-1 и Р-2. А с 1957 года используется в ракетах-носителях «Восток» и «Союз» для запуска пилотируемых космических кораблей. И никогда не было ни одного случая взрыва из-за утечки перекиси водорода или керосина. Разгерметизация шлангов при заправке ракет бывает, но случаев самовзрыва никогда зафиксировано не было. С 1952 года погибла 21 подводная лодка, но ни одна из них не потонула от своих собственных торпед.

Подводные лодки находятся по много месяцев в подводном плавании и, если следовать логике Устинова, получается, что они постоянно рискуют подорваться на своих собственных торпедах. Как же тогда экипажи лодок несут боевое дежурство? Как же тогда министерство обороны приняло на вооружение такие «ненадежные» торпеды?

Раньше, до появления на вооружении флота новой серии лодок типа «Курск», матросы спали прямо в отсеках, на торпедных аппаратах, в полной уверенности, что торпеды никогда сами по себе не взорвутся. А тут, на тебе, взорвались! Такое может произойти только в сказке. Должны быть веские доказательства ненадежности торпед, находящихся ныне на вооружении подводных лодок, а их Устинов не привел. Видимо, выполнял чей-то заказ. А этим заказчиком мог быть только Путин.

Во всей истории по выяснению причин гибели «Курска» есть два неопровержимых факта, которые указывают, что не так все было, как нам рассказал в своей книге «Правда о «Курске» генеральный прокурор.

Первый факт — это два взрыва, притом второй взрыв был более мощный. Говорят, что операторы эхолокационных систем, следившие за ходом учения на борту наших и иностранных кораблей, чуть не оглохли от грохота, раздавшегося в наушниках. Взрывную волну второго взрыва зарегистрировали сейсмические станции, расположенные в 3200 километрах от места трагедии. По оценкам норвежских экспертов сейсмологического института НОРСАР, второй взрыв был эквивалентен взрыву одной или двух тонн тротила. Кроме того, характер пиков и горизонтальных участков зарегистрированного сигнала говорил о том, что второй взрыв был на самом деле серией взрывов, прогремевших почти одновременно. Уже тогда многие специалисты предполагали, что внутри подлодки могло взорваться множество боеголовок (если действительно на «Курске» помимо учебных торпед были и боевые). Устинов в своей книге об этом проговорился. Только не сказал, почему «Курск» вышел на учения с полным комплектом боевых торпед.

Второй факт — это зафиксированный интервал между взрывами — 2 минуты 15 секунд. Здесь возникает вопрос к Устинову. Если, как он считает, первый взрыв произошел от внутренней торпеды (своей), а второй от детонации других торпед, находившихся на борту подлодки, то почему такое большое время отделяет эти два взрыва? Ведь сила воздействия, необходимого для возбуждения детонации, зависит от химической природы взрывчатого вещества. А смесь не прошедшей через катализатор перекиси водорода с керосином не является взрывчатым веществам и, естественно, не детонирует. Детонацию может вызвать только прямое попадание чужой торпеды извне в стеллаж е боевыми торпедами. А так как боевая часть торпеды, выпущенной по «Курску» (как вообще вес торпеды), имеет твердое взрывчатое вещество, то скорость его детонации при попадании в склад боеприпасов составляет 7000–8500 метров в секунду. Этим и объясняется, что второй взрыв был более мощным и, как заявили специалисты, напоминал детонацию (серию взрывов). Если бы все было так, как описывает в своей книге Устинов, то характер разрушений на лодке при этом был бы совсем другим.