Второе сообщение о личной встрече Сталина и Гитлера опубликовала 9 октября 1990 года «Комсомольская правда» со ссылкой на досье директора ФБР Э. Гувера. Встреча эта будто бы состоялась во Львове 17 октября 1939 года. Хотя личный охранник Сталина А. Рыбин категорически отрицает возможность такой встречи, информация о ней заслуживает большего доверия, нежели романтический рассказ Додина. Вся международная обстановка в Европе во второй половине 30-х годов складывалась так, что встреча руководителей Германии и СССР была не просто высоковероятной, но и неизбежной…

Летом 1936 года, едучи в одном поезде с американским послом У. Буллитом, Н. И. Бухарин сообщил ему под страшным секретом новость: Сталин ведет тайные переговоры с немцами. Американец был ошеломлен: из уст видного большевика, близкого к кремлевским верхам, он услышал нечто немыслимое! Москва пытается свернуть с пути, предначертанного ей в Нью-Йорке группой международных финансистов еще в феврале 1916 года!

В последнее время много писали о том, что германский генеральный штаб и кайзеровское правительство не только провезли Ленина и его соратников через территорию Германии, но и обильно финансировали разжигаемую ими Октябрьскую революцию. Но задумаемся: откуда у истощенной трехлетней войной страны взялись те миллионы золотых марок, которые через нейтральную Швецию потекли в карманы большевиков? Оказывается, пресловутое «немецкое золото» было не немецким, а американским! Немцы были вынуждены занять его у группы обосновавшихся в США еврейских банкиров, которые, по словам известного в 20-х годах американского журналиста Г. Спида, «больше всего хотели поддержать еврейских большевиков, чтобы получить поле деятельности для германо-еврейской эксплуатации России».

Ставленником этих кругов был Л. Троцкий, не устававший на всех углах кричать о своем непримиримом интернационализме. Но ведь интернационализм — это платформа не только евреев-большевиков, но и евреев-банкиров! «Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть, — пишет современный американский исследователь Э. Саттон. — Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами».

Русская революция оказалась необычайно прибыльным предприятием: за предоставленные кредиты расплачивалась золотом царской России и фантастически выгодными концессиями. Для облегчения контактов с большевистскими руководителями Юлиус Хаммер, отец известного у нас Арманда, в 1919 году основал даже Американскую компартию, в которой, как говорят, состояли преимущественно миллионеры, толпами хлынувшие в кремлевские кабинеты. А здесь их в числе прочих встречал старый знакомец Л. Троцкий, возглавлявший Концесском… Вот почему развернувшаяся в недрах РКП(б) в 20-х годах борьба за власть между Троцким и Сталиным была далеко не безразлична для американских деловых кругов: от того, кто победит в РКП(б), зависели не только доходы и прибыли американских банкиров. От этого зависело решение центральной проблемы послевоенной Европы…

Обосновавшихся в США международных банкиров все больше и больше тревожила национальная реакция ряда европейских стран на победу Америки и Антанты в первой мировой войне. В Италии, Испании, Португалии, Венгрии возникли авторитарные режимы, предложившие обществу корпоративную модель развития, отвергавшую паразитическую роль банков и финансируемых ими партий. Эти государства, именовавшиеся тогда фашистскими, но без ныне навязанного этому слову расистского оттенка, опирались на широкую народную поддержку и демонстрировали быстрые экономические успехи. Уничтожить эту угрозу международной банковской системе западные демократии могли только в ходе всеевропейской войны. Но как заставить народы Европы поверить в ее неизбежность и взяться за оружие? Для этого требовался явный, устрашающий всех агрессор, и лучшим кандидатом на эту роль оказался Гитлер: именно он и получил в начале 30-х годов из-за океана наибольшие кредиты, которые позволили ему прийти к власти в Германии 30 января 1933 года. Через десять месяцев после этого США признали Советский Союз и установили с ним дипломатические отношения. Началось тонкое и долгое стравливание двух великих народов, которое должно было завершиться разгромом страны, осмелившейся бросить вызов воротилам мировой финансовой системы, и уничтожением надежд европейских народов на самостоятельное национальное развитие.

К моменту прихода Гитлера к власти положение дел в Советском Союзе не внушало «мировой закулисе» серьезных опасений. Хотя интернационалист Троцкий был выдворен из страны, в СССР продолжал действовать напичканный троцкистами Коминтерн, настроенный на мировую революцию и уничтожение национальных границ и различий. Этим людям не надо было объяснять, кто их главный враг — конечно же, лидер, провозгласивший своей целью построение социализма в своей отдельно взятой Германии. Немцы тоже знали, кого не любить — конечно же, интернационалистов, которые сначала в роли революционеров трижды (в 1918, 1919 и 1923 годах) норовили учинить им революцию наподобие русской, а потом в годы инфляции в роли международных спекулянтов скупили за бесценок гордость Германии — ее великолепные промышленные предприятия. Неудивительно, что сразу же после прихода Гитлера к власти отношения между Германией и Советским Союзом резко ухудшились: все шло в соответствии с разработанным за океаном планом…

И вдруг как гром средь ясного неба: Сталин ведет тайные переговоры с немцами!

«Фюрер увидел Сталина в фильме, и он тотчас показался ему симпатичным, — писал в марте 1940 года один из самых близких Гитлеру людей, И. Геббельс. — С этого, собственно, началась германо-русская коалиция». В действительности все было не так просто…

В 20-х годах в высших кругах нацистской партии, особенно в ее северо-западном блоке, как нигде была сильна ненависть к капитализму и симпатии к Советской России. Тот же Геббельс твердил тогда, что верит в Россию, в то, что она найдет в себе силы сбросить иго евреев-интернационалистов. Его ужасала перспектива войны между Германией и Россией. «Лучше гибель заодно с большевизмом, чем вечное рабство заодно с капитализмом». Вот почему в 1926 году он испытал настоящий шок, услышав одну из программных речей Гитлера, в которой тот объявил главной задачей своей партии уничтожение большевизма — главной ударной силы еврейства — в союзе с Англией и Италией. «Бессмыслица, ты победила! — восклицал Геббельс в своем дневнике. — Меня словно по голове стукнули. Так болит сердце!»

Но уже через месяц фюрер развеял сомнения своего клеврета: «Гитлер велик, — записал он в дневнике. — Он все продумал. Его идеал: смесь коллективизма и индивидуализма. Земля целиком народу. Производство индивидуальное. Концерны, тресты, крупные производства, транспорт и т. п. социализировать… Италия и Англия наши союзники. Россия готова нас сожрать…»

В 1929 году националист Сталин выдворил из СССР интернационалиста Троцкого с искусством, восхитившим Геббельса. Он даже гордится, когда соратники сравнивают его роль в охране чистоты национал-социалистической идеи с ролью Сталина в РКП(б). «Я не Сталин, — записывает он в дневнике, — я им стану! Идея должна быть чиста и бескомпромиссна».