– О, вот кто и впрямь во всем этом замешан, – согласился Мэннеринг, плюхаясь обратно в кресло; Фрост принялся снова зажигать сигару. – Он же исчез в тот же самый день! Вне всякого сомнения, он причастен к событиям. Не питаю я особых надежд насчет нашего друга Эмери, честно скажу. У нас на приисках поговорка есть: если слишком долго везет – не к добру это. Слыхал, нет? Так вот, Эмери Стейнзу везло, как никому другому на моей памяти. Из грязи в князи поднялся, причем без чьей-либо помощи. Бьюсь об заклад, его убили, Чарли. Убили на реке или на взморье – и тело вода унесла. Кому приятно видеть, как мальчишка нажил целое состояние! А ведь ему еще и тридцати нет! А уж тем более, если богатство добыто честным путем. Бьюсь об заклад, уж кто бы его ни грохнул, он на двадцать лет его старше душой. По меньшей мере на двадцать лет. Хочешь пари?

– Прошу меня простить, – чуть качнул головой Фрост.

– Ах да, – разочарованно протянул Мэннеринг. – Ты ведь на деньги не споришь! Ты – человек благоразумный. Деньгами если и бросаешься, то только в кошелек.

На это Фрост отвечать не стал, пристыженно вспомнив о тридцати фунтах, выкинутых на ветер совсем недавно. Спустя мгновение Мэннеринг воскликнул:

– Да ну же, не томи! – сконфуженный тем, что последнее его замечание прозвучало оскорбительнее, нежели ему бы хотелось. – Выкладывай все как есть! Что еще за идея?

Чарли Фрост рассказал обо всем, что узнал тем утром: что Фрэнк Карвер владеет половиной акций золотого рудника «Аврора» и что они с Эмери Стейнзом, в сущности, были компаньонами.

– Да, сдается мне, я что-то такое слышал, – туманно отозвался Мэннеринг. – Однако ж это долгая история; и это личное дело самого Стейнза. А почему ты об этом заговорил?

– Потому что заявка на «Аврору» связана с проблемой Кросби Уэллса.

– Это как еще? – нахмурился Мэннеринг.

– Сейчас расскажу.

– Рассказывай.

Фрост запыхтел сигарой.

– Клад Уэллса передан на хранение в банк, – сообщил он наконец. – И прошел через мои руки.

– И что?

Дик Мэннеринг не терпел, чтобы кто-то другой долго оставался в центре внимания, и имел привычку часто перебивать рассказчика, как правило, чтобы сподвигнуть его сделать собственный вывод сколь можно более быстро и точно.

Фрост, однако, торопиться не собирался.

– Так вот, – промолвил он, – есть одна любопытная подробность. Золото уже переплавили, причем не силами представителя компании. Судя по всему, это было сделано в частном порядке, негласно.

– Переплавили – уже! – воскликнул Мэннеринг. – Я об этом не слышал.

– Разумеется, не слышал, – кивнул Фрост. – Все золото, что оказывается у нас на прилавке, должно быть спрессовано, даже если это уже делалось. Это нужно для того, чтобы внутрь не попало никаких добавок и чтобы обеспечить однородное качество. Так что Килларни все проделал заново. Он расплавил Уэллсов клад, прежде чем его оценить, и к тому времени, как кто-либо его увидел, тот уже превратился в слитки с печатью Резервного банка. Никто из посторонних банку людей не может знать, что золото ранее уже прошло переплавку, – понятное дело, за исключением того, кто его спрятал. Ах да, и еще за исключением комиссионера, который обнаружил в доме клад и доставил его в банк.

– А кто это был – Кохран?

– Харальд Нильссен. Из «Нильссен и К°».

– Почему не Кохран? – нахмурился Мэннеринг.

Фрост помолчал, затянулся сигарой.

– Не знаю, – произнес наконец он.

– Зачем Клинчу вообще понадобилось втягивать кого-то в это дело? – недоумевал Мэннеринг. – Мог бы и сам имущество распродать. Зачем он еще и Харальда Нильссена впутал?

– Да говорю ж тебе, Клинч понятия не имел, что в доме есть что-то ценное, – настаивал Фрост. – Он был прямо фраппирован, когда обнаружился этот самый клад.

– Ах, фраппирован, значит?

– Да.

– Это твое словечко или его?

– Его.

– Фраппирован, ишь ты, – еще раз повторил Мэннеринг.

– Что ж, для Нильссена все сложилось лучше некуда. По условиям договора ему причитались десять процентов от общей стоимости движимого имущества, находящегося в доме. Удачный денек ему выпал. Ему перепало четыре сотни фунтов!

Мэннеринг по-прежнему глядел скептически.

– Ну-ну, продолжай, – промолвил он. – Переплавленное золото, говоришь. Итак, золото было переплавлено.

– И вот я пригляделся к нему поближе, – рассказывал Фрост. – Мы всегда составляем краткое описание руды: ну, там, в чешуйках золото или как, прежде чем металл расплавить. Если золото уже переплавлялось, мы все равно следуем заведенному порядку: записываем, как оно выглядело при поступлении. Из соображений… – Фрост замялся: он собирался сказать «безопасности», но особой логики в том не увидел. – Из соображений благоразумия, – неловко докончил он. – Как бы то ни было, я осмотрел бруски, прежде чем Килларни положил их в тигель, и обнаружил, что внизу каждого бруска переплавщик, уж кто бы он ни был, начертал некое слово.

Он умолк.

– Ну же, что за слово? – потребовал Мэннеринг.

– «Аврора», – отозвался Фрост.

– «Аврора».

– Вот именно.

Мэннеринг разом насторожился.

– Но после того бруски, все до единого, снова были переплавлены, – отметил он. – Этот ваш Килларни перелил их в слитки.

Фрост кивнул:

– А затем, в тот же самый день, золото заперли в сейфе, после того как комиссионер получил свою долю и был выплачен налог на имущество.

– То есть никаких свидетельств касательно этой надписи не осталось, – предположил Мэннеринг. – Я правильно понял? Названия больше нет. Оно сгинуло в переплавке.

– Да, так, – подтвердил Фрост. – Но я, безусловно, сделал о том соответствующую официальную запись. Внес описание в свой реестр, я же сказал.

Мэннеринг отставил бокал.

– Ладно, Чарли. Сколько надо, чтобы эта одна страница исчезла – или весь твой реестр, если на то пошло? Во сколько обойдется небольшая небрежность с твоей стороны? Малая толика водицы или, может, огня?

– Я не понимаю, – удивился Фрост.

– Просто ответь на мой вопрос. Ты мог бы сделать так, чтобы эта страница исчезла?

– Мог бы, – отозвался Фрост, – но, понимаешь, я ведь не единственный, кто заметил надпись. Ее Килларни видел. И Мейхью. Видел один из скупщиков, кажется Джек Хармон. Сейчас он в Греймуте. И любой из них мог рассказать о надписи кому угодно еще. Прелюбопытная штука эта надпись. Такую не скоро забудешь.

– Черт! – воскликнул Мэннеринг. И с силой ударил по столу кулаком. – Черт, черт, черт!

– Ничего не понимаю, – повторил Фрост. – О чем вообще все это?