– А я разузнаю, где можно подкараулить Джузеппе, – предложил испанец.

– Только не лезь на рожон, – попросила Софи.

Бывший матадор лишь улыбнулся и потер перечертивший шею рубец. У него были свои представления о допустимом риске.

2

Вышибалы покинули клуб уже за полночь; я запер за ними дверь и вернулся в комнату Луки, с которым на это время осталась Софи.

– Иди спать, – отпустил я кузину и криво ухмыльнулся: – Ну или чем вы там собирались заняться…

– Не язви, – поморщилась Софи и попросила: – Жан-Пьер, скажи, что все будет хорошо.

Очень легко и просто сделать приятное человеку, когда тебе это ничего не стоит.

Я улыбнулся и с уверенностью, которой вовсе не испытывал, заявил:

– Все будет хорошо.

Софи поцеловала меня в щеку и пошла к поэту, а я тяжело вздохнул и покачал головой.

Сказать просто, да только слова придется подкреплять делами, и уж в этом ничего простого нет и быть не может. Впрочем, какой толк беспокоиться о грядущем, если ты никак на него не можешь повлиять и лишь реагируешь на внешние раздражители?

Я выругался и опустился в кресло.

Завтра. Все прояснится завтра.

Лука проснулся на рассвете, пожаловался на пересохшее горло и попросил воды.

– Голова раскалывается, – вздохнул он, напившись. – И ногу ломит, сил никаких нет.

Я ввел его в курс дела, и громила усмехнулся:

– Ну, пока вас не будет, я уж как-нибудь посижу на стульчике! – Он попытался встать с кушетки, но тут же скривился от боли и повалился обратно.

Пришлось накапать в стакан с водой лаунданума.

Опиумная настойка помогла, очень скоро Лука расслабился и даже изъявил желание позавтракать. Я спустился на кухню и нагрузил поднос копченым мясом, сыром, маслом, паштетом и вчерашней выпечкой. Вино брать не стал, ограничился парой бутылок сидра.

Когда Лука перекусил и на его бледное лицо вернулись краски, я забрал «Веблей» и отправился в каретный сарай. Там вытащил из самоходной коляски поэта собственный револьвер, отпер люк в полу и спустился к подземному каналу.

Два всплеска и тишина, только волнами набегают на осклизлую ступень круги. Вот это и называется концы в воду.

Кстати, о воде…

Я напоил распряженную из коляски лошадь и насыпал ей овса, а когда вернулся в комнату, Лука уже спал, его широкое лицо было покрыто испариной, а тяжелое дыхание вырывалось из груди с явственной хрипотцой. Опасаясь разбудить раненого, я вернулся в коридор и наткнулся там на Софи и Альберта. Поэту нужно было уезжать, пришлось вновь спускаться на задний двор.

Все время, пока раскочегаривался котел, Альберт Брандт ходил вокруг самоходной коляски и придирчиво осматривал ее со всех сторон, затем тепло попрощался с Софи и укатил восвояси. Заложив в проушины створок каретного сарая брус, я повернулся к кузине и с улыбкой заявил:

– Ну теперь, держу пари, он здесь еще не скоро объявится!

Софи смерила меня уничижительным взглядом.

– Ты плохо его знаешь!

– Не так всесторонне, как ты, факт, – кивнул я и ухмыльнулся. – Всесторонне, какое точное определение, согласись?

– Язви, язви! – мило улыбнулась в ответ Софи. – Посмотрим, как ты запоешь, когда я перезаряжу дерринджер!

– Туше! – вскинул я руки и уже на полном серьезе уточнил: – Твоя игрушка гладкоствольная, ведь так?

Хозяйка клуба кивнула, прикрыла рот ладонью и зевнула.

– Отдохни, а я пока присмотрю за Лукой, – предложила она.

– В этом нет нужды.

– Мне так будет спокойней.

Я подумал-подумал и спорить с кузиной не стал. Поднялся в кабинет графа Гетти, повесил пиджак на спинку стула и завалился на кушетку.

День будет длинным, отдохнуть и набраться сил вовсе не помешает.

Дьявол! Тогда я и понятия не имел, насколько длинным окажется это шестое сентября…

Антонио разбудил меня в начале одиннадцатого. Красавчик бесцеремонно уселся за рабочий стол графа, передвинул к себе пепельницу и закурил.

Я кое-как разлепил глаза и спросил:

– Ну что там?

– Сицилийцы залегли на матрацы, – сообщил Антонио. – Так просто Джузеппе теперь не достать.

– Этого и следовало ожидать, – поморщился я.

– Поговаривают, Джузеппе вчера встречался со старшим Ченом.

– Выходит, не договорились.

– Похоже на то. Ситуация у них патовая. Зарежут пару шестерок, этим все и закончится. Так вижу.

– Скорее всего.

Я снял пиджак со спинки стула и указал красавчику на дверь.

– Давай на выход.

Тот вдавил окурок в пепельницу и спросил:

– Куда-то собрался? Не хочешь сначала дождаться Гаспара?

Я покачал головой.

– Нет времени. Он может только к вечеру вернуться.

Антонио пожал плечами, вышел в коридор и предупредил:

– Лука просил принести оружие.

– Поднимался к нему?

– Ну да.

Пришлось идти в подвал. В пустующей каморке истопника я вытащил из комода заметно полегчавший саквояж и взял из него последний револьвер. Теперь в сумке оставался лишь маузер. Стоило бы пополнить арсенал.

Как оказалось, Антонио не просто проведал Луку, но и, шутки ради, притащил невесть где раздобытый костыль, и теперь громила всерьез вознамерился спуститься вниз.

– Успеешь! – остановил я его. – Пусть сначала доктор швы осмотрит.

Раненый громила поморщился и спросил:

– Оружие принес?

Я протянул ему рукоятью вперед «Веблей», выгреб из кармана патроны и высыпал их на тумбочку. Лука переломил револьвер, начал заряжать его, но сразу оторвался от оружия и попросил:

– Накапай лаунданума.

– Нога болит?

– Нет, руки трясутся, – ответил вышибала, который никак не мог попасть пулей в камору барабана.

– Думаешь, поможет?

– Еще спрашиваешь!

Я добавил в воду опиумной настойки и протянул стакан Луке. Тот одним махом выпил микстуру, уверенно зарядил «Веблей» и откинулся на подушку.

– Немного отдохну, – сказал он, устроил на груди руку с револьвером и закрыл глаза.

Я спустился на первый этаж и прошел в кабинет Софи. Та разбиралась с бухгалтерской отчетностью.

– Знаешь, Жан-Пьер, – оторвалась хозяйка клуба от платежных ведомостей, – а ведь Джузеппе кругом прав. Единственный реальный способ рассчитаться с долгами Марко – это начать сбывать посетителям кокаин!