– Вы говорили, что все пройдет как по маслу – ты, белобрысый, ты обещал!

– Недооценил, – кивнул Святогор, – было бы больше времени – я бы тщательней все проработал, но времени мне не дали. Вече должно было собраться вчера вечером, и нас обоих, и тебя тоже, из Новгорода бы вышвырнули. Пришлось поспешить.

– Поспешишь – людей насмешишь, – отрезал Глеб, – только вот никто чего-то не смеется. Это они еще тела не нашли.

– Не найдут, – в один голос ответили богатыри.

– А это уже и не важно. Не сегодня, так завтра выдвинутся новые вожаки, и тогда пиши пропало. Что делать будем, дубины вы березовые? Бежать?

– Бежать можно, – кивнул Святогор, – но это не наш путь. Я все же считаю, что еще есть шанс на победу, только нужно действовать быстро и решительно.

– Ох, он еще что-то там считает, – рассердился Глеб, – все уже пропало. Ты попытался и обделался. Всё. Лично я даже согласия своего не давал, вы же меня перед фактом поставили, не спрашивая. А теперь ты собрался действовать решительно. И кто будет действовать решительно, могу я поинтересоваться?

– У нас есть войско и ребята Черномора…

– Извини, Святогор, – тут же возразил второй богатырь, – мои ребята не пойдут воевать с простыми горожанами. Не так воспитаны. Одно дело защитить нас от расправы, другое – участвовать в карательной резне. Не рассчитывай. Даже я не пойду. Ты меня убедил по-тихому убрать нескольких вожаков, я согласился, о чем уже жалею. Но в войне с новгородцами давай без нас.

– На меня работает пара сотен людей – соглядатаи, доносчики, информаторы. Но если до драки дойдет, я могу рассчитывать только на троих, – вставил свое слово присутствующий здесь Игнат. Этот пока не сбежал, видно понимая, что всех, кто был частым гостем княжеского терема, вряд ли пощадят.

– Видишь, – ткнул пальцем в чернобородого богатыря князь, – а я еще добавлю, что и войско не пойдет. Почему? Да потому что состоит оно из тех же самых новгородцев. А я, хоть и числюсь воеводой, но в таких вопросах воинством не управляю. Потому как войны тут нет никакой. У меня во всем войске не больше двух сотен людей, на которых я могу хоть как-то рассчитывать. И я их на убой не погоню в таком соотношении, даже не надейся. Мне проще сбежать, не впервой.

– Упустишь такой шанс? – Святогор в удивлении поднял брови.

– Да какой тут шанс, – махнул рукой Глеб, – да и на что – стать ненавидимым народом князем? Как там твои греки такого называли?

– Тиран. Греки называли это тиранией. И они не мои, я только был знаком с несколькими их них. Нет, я совсем про другое говорю. Ты же новости из Киева получил? Великая княгиня ранена во время покушения, говорят, смертельно.

– Тем более. Никакой помощи из Киева не будет, они там сейчас власть делить начнут.

– Все еще не понимаешь, да… ну ты же не дурак, князь, подумай.

Глеб собрался сказать что-то колкое и едкое, но передумал.

– Излагай.

– Если Аленушка умирает, а детей у нее нет, кто становится следующим претендентом на трон?

– Да кто угодно, любой из князей своего предложит.

– Не-а. Ты не забывай, у Сигизмунда последний наследник Финиста, законный наследник, который может предъявить права, и предъявит. Не удивлюсь, если покушение он и организовал: уж очень все для него удачно складывается.

– Сигизмунд только что заключил с Тридевятым царством мир.

– Так тогда великая княгиня была жива, и ее права на престол куда весомей, чем у его внука. Да ему даже и нападать не нужно: объявляй своего наследника законным и жди, пока Киев ослабнет; а случится это, поверь мне, очень скоро. Как ни крути, а князья в ловушке.

– И чего? К чему ты клонишь?

– А к тому, что выход из этой ловушки – один. Объявить продолжение старой династии. И, учитывая, что остальные погибли, то кто ближайший, да и чего там говорить, практически единственный претендент?

– Не ты ли мне объяснял, что я слишком дальний родственник, чтобы какие-то права на престол иметь?

– Так все и было. Вот только обстоятельства изменились. Теперь либо ты, любо страшная смута с малопредсказуемыми последствиями. А чем ты плох как кандидат? Детей у тебя трое, сам ратник и воевода. А главное, для всех князей одинаково чужой.

Глеб открыл было рот, а потом медленно его закрыл.

– Но ведь Аленка-то еще не померла. А ну как не помрет?

– Я знаю то же, что и ты, – сам же читал свиток, что гонец принес: великая княгиня ранена, лекари говорят – смертельно. Так что смотри: можешь и убежать, конечно; но тут ведь можно столько получить, если все получится!.. Будь я на твоем месте – обязательно рискнул бы.

– Только вот ты не на моем месте, – огрызнулся князь, но было видно, что глазки его азартно заблестели; Глеб был тщеславен, и это знали все. Он заявлял о своих правах даже тогда, когда его шансы были смехотворны, а уж теперь…

– Что ты предлагаешь?

– Сейчас недовольные собираются в трех местах, так?

– Так, – кивнул Игнат, – большинство – у терема Садко, также очень большая группа – у поместья Митрофана; а еще в порту, но там всегда многолюдно.

– Сейчас они действовать не могут, вожаков нет. Им надо из своих рядов вожаков выдвинуть, это время. Надо ударить прямо сейчас; и прямо сейчас я объявляю тебя князем восстановленного Новгородского княжества. И Тридесятое царство, и Новгородскую республику объявляем неудачными пережитками прошлого.

– Нет у тебя такой власти, князей назначать.

– Есть. – Святогор достал из-за пазухи грамоту и протянул Глебу. – Читай.

«Податель сей бумаги, богатырь земли русской Святогор, речет нашими устами. Его слова – это наши слова, его деяния совершаются по нашему высочайшему соизволению. Писано при свидетелях, великая княгиня Тридевятого царства Алена Владимировна». И печать.

– Серьезная бумага, – князь вернул грамоту богатырю, – вот только сейчас такое время, что не писульки все решают, а мечи и топоры, а с этим у нас негусто.

– Ты же сказал, что пару сотен верных людей сможешь собрать. Вот и дай мне их. Мне такой поддержки хватит, я быстро раздавлю оба гнойника, а остальные разбегутся.

– А если опять не разбегутся?

– Значит, буду давить дальше. Но ты сам увидишь: как только мы одержим первые победы, многие из тех, кто пока сомневаются, поспешат встать на нашу сторону. Не может же быть, чтобы все любили республику.

– Среди купцов – большинство. А вот работный люд грустит по старым временам, когда одним царством жили.

– Ну вот видишь, тебе будет на кого опереться.

– А ты справишься? Сколько там народу возле терема Садко, Игнат?

– Точно сказать трудно, люди приходят и уходят, но примерно тысячи три. Завтра станет больше.