– Которое за пятнадцать лет о нем забыло, – буркнул Куницын.

– Правильно, – согласился я. – Это и было «с другой стороны». Хотите правду? Меньше всего меня волнует золото, хотя и не сказать, что я живу в атмосфере достатка и процветания. Скорее всего я позволил бы вам безнаказанно им завладеть, отщипнув и себе на бедность. Государство не обеднеет. Но складывается впечатление, что у кого-то из вас совсем иные планы – прикарманить золотишко целиком, а соперников – в распыл. Ему не сложно – трупов на его совести уже хватает.

– Чушь собачья! – выплюнул Куницын. – Ну и шел бы себе один...

– А одному, как правильно подметил Голованов, трудно. До золота надо дойти, отыскать, отбить нападки «противной» стороны – надеюсь, вы понимаете, о ком я? – и как-то отнести в безопасное место.

– Странно, – пробормотал Мурзин. – Вы продолжаете настаивать, что один из нас...

– Один из вас, – уверенно кивнул я. – Скажем, вы, Олег.

Он вздрогнул и как-то странно посмотрел. Хотел собрать бесстрашие в кулак, начал выстраивать длинную защитную тираду.

– Или вы, Рита, – повернулся я к брюнетке. Она зацвела, тяжело задышала, качнула головой.

– Это не я...

– Тогда вы, Стелла.

Но рыжая уже подготовилась и встретила мою атаку ухмылочкой, решив не расходовать слова. Но, обнаружив, что все на нее смотрят, потупилась. После долгого молчания вспомнили про четвертого члена экспедиции, который загадочно безмолвствовал, высекая из «абразива» искры.

– Вы ничем не лучше, Сергей, – безжалостно сказал я. – Хотя ума не приложу, как вы это провернули и зачем вам это нужно.

– Согласен, – кивнул Куницын, отправляя тесак в ножны. Посмотрел на нас без выражения. – Не убивал я никого. Жил без золота – прожил бы и дальше. Эка невидаль.

– К тому же золото – это миф, – подыграл я. – Красивый, волнующий, но все-таки миф. Нет в ущелье золота. А если есть, понадобится батальон следопытов и черных копателей... Вы улыбаетесь, Олег?

Мурзин не улыбался – он пытался улыбнуться.

– Вот слушаю я вас, капитан, и думаю... А может, и в самом деле будет лучше, если в ущелье не окажется золота? Лично я плакать не буду...

До ущелья оставалось рукой подать, как снова начались неприятности. Бродяга, предоставив тайм-аут длиной в сутки, решил продолжить игру. С фантазией у него, правда, было туго. Я услышал кряхтение над головой и криком предупредил спутников. Люди брызнули врассыпную. Обвалилась глыба. Появилась возможность взглянуть на этого паршивца. Нескладное длинное существо, обладающее завидной проворностью. Лохмотьям позавидовал бы самый замшелый бомж. Заросший до предела – вылитый леший. Глаза горят, рожа чумазая. Встречаются же такие в сибирской природе... Внимательнее рассмотреть это чучело не удалось – оно метнулось за выступ в скале. Сверкнул булыжник, пущенный меткой рукой, крикнул Куницын, перекатившись за камень – булыжник пролетел в сантиметре от моего черепа. Я выстрелил, с опозданием – пуля лишь чиркнула по скале. Существо перелетело за соседнюю глыбу и швырнуло еще один камень, от которого я тоже еле увернулся. Визжали девицы, засевшие в расщелине. Моргал Мурзин. Куницын, привстав, тоже произвел бросок. Но сверху швыряться проще, чем снизу. Отскочив от стены, камень запрыгал вниз и едва не прибил метателя.

– Капитан, перестаньте выпендриваться, бросайте ружье! – со злостью выкрикнул Куницын.

Ну уж хренушки. Я улучил момент, когда атакующий высунул нос из-за скалы, и выстрелил. Взметнулась борода, этот крендель что-то выкрикнул и открыл по мне ураганный огонь! Я только успевал отпрыгивать – как видно, у этого парня под рукой было много метательного материала. Еще одного врага нажил. Вот уж воистину – друзья приходят и уходят, а враги накапливаются. Я дождался, пока он закончит бомбардировку, произвел еще два выстрела и полез на скалу – благо наваленные глыбы позволяли это сделать. Краем глаза видел, что Куницын делает то же самое, но значительно правее – выдернул тесак и с оскаленной физиономией карабкается на штурм горы.

Но наверху уже никого не было. Мы встретились, тяжело дыша, неприязненно посмотрели друг на дружку, запрыгали по камням. Существо растворилось в своих мирах – голый камень, провалы, пещеры, никого живого...

Мы метались, надеясь ухватить этого гада за хвост – тщетно.

– Капитан, отдайте ружье, – проскрипел зубами Куницын. – Черт возьми, неужели вы не понимаете?...

Я отодвинулся от него подальше – взвинченный, раздосадованный, с содранной коленкой, этот парень мог на меня броситься.

– Спускайтесь, Куницын. И уходим отсюда быстрее, пока этот гад опять чего-нибудь не вытворил...

Но мысль о завладении собственным оружием превратилась у этого парня в идею-фикс. Он и Мурзина подбил! Мы уходили в страшной спешке, чуть не волоком таща растрепанных девиц. Лезли через бугры, бегом преодолевали открытые участки местности и чуть шеи не свернули, вертя головами. Возбуждение не унималось. Я упустил момент, когда эти двое договорились. Мурзин охнул, присел – типа ногу подвернул. Я бросился к нему, он толкнул меня бедром, и я разложился на плоском валуне. Подскочил Куницын, началась свалка. Пистолет оказался подо мной, карабин висел сзади; Куницын, хрипло дыша, пытался его вывернуть. Я ударил локтем. Он охнул, получив в живот. Я перекатился, пистолет свалился под камень; к нему метнулся Мурзин, но споткнулся и, потеряв очки, куда-то делся. Куницын, стиснув зубы, пер как танк. Я отшвырнул его ногой, приподнялся, и, пока он морально готовился к новой атаке на стража законности и правопорядка, прыгнул за пистолетом...

Драка завершилась молниеносно. Мурзин ползал на коленях, вышаривая очки подслеповатым носом. Куницын тяжело дышал, неприязненно рассматривая пистолет, смотрящий ему в живот.

– Вот щас как тресну, – пообещал я. – Дабы неповадно было.

– Капитан, отдайте ружье, – пробормотал Куницын. – Оно не ваше, вы не имеете права...

– Мои права всегда при мне, – отозвался я. – А ваши права, Куницын, – птичьи. На первый раз прощается, но, если повторите попытку, обещаю неприятности. Мужчины, блин, на грани нервного срыва...

– Не отдавайте им оружие, Артем, – дружно прокомментировали ситуацию девицы, а Рита добавила: – Ну их на фиг, от греха подальше...

Теперь я шел сзади, на безопасном удалении от этой теплой компании, и уныло размышлял, что долго таким макаром не протяну. Слишком много обязанностей на усталых плечах: от подачи команды «Воздух!» до расследования преступлений. Когда Мурзин действительно подвернул ногу и завизжал от боли, я к нему уже не пошел. Сел на камень и с интересом наблюдал, как он пытается подняться. Стелла довела его до камня, закатала штанину и едва дотронулась до лодыжки, как он опять взревел.

– Это вас бог покарал, Мурзин, – прокомментировал я издалека, на что он отозвался интеллигентной бранью.

Передвигаться он в итоге смог, опираясь на толстую ветку, но каждый шаг давался с боем, и скорость упала в разы. Рита стала хвататься за живот, жалуясь на рези. Стелла поранила запястье, схватившись не за то, за что надо было; бинтовалась на ходу, ворча, что курсы медсестер, оконченные в лохматом году, были очень кстати. Один Куницын не жаловался – упорно пыхтел, прокладывая дорогу. Ландшафт мрачнел. Скалы уплотнялись, создавая неодолимую преграду, лес отступал. По обоим берегам Ашлымбаша простиралась величавая горная страна. К полудню мы уперлись в сплошные каменные завалы и встали, озирая безрадостную перспективу.