– Хватит тявкать, йоу! Тут территория «Бладз»[32].

От группы помятых черных парней, одетых во все красное, отделился худой юноша лет семнадцати с красной банданой, повязанной на шее.

– Мы будем прятать что хотим и где хотим.

Уинстон глянул на ближайшего охранника, который читал газету и не обращал на происходящее особого внимания.

– Знаю, что будете, – сказал он, разводя руки и легким шагом подходя к парню с бородкой. – Просто сообщаю, что вам не стоит прятать всякое дерьмо рядом со мной.

Уинстон знал, с кем говорит: Янси «Вип-Вуп» Харрис, представитель высшего эшелона банды «кровников» Испанского Гарлема, когда-то талантливый комик. Несколько лет назад он был бесконечно далек от бандитской жизни: блестяще учился, смешил весь район, под его шутки и пародии два штрафных часа в школе после уроков пролетали незаметно. Но когда три года назад во время попытки ограбления торговец убил двоих его братьев, Янси перестал шутить, бросил сцену и присоединился к штурмовым войскам.

Оба прекрасно знали, что в честном бою Уинстон разделает Янси под орех, но никто из солдат за спиной Янси не планировал быть честным. Они также знали, что после ночи полицейского насилия от ареста до предъявления обвинения Янси не нарывался на драку, а просто отстаивал свой статус.

– Ноль-ноль-один. – Янси отдал своему адъютанту команду на кодовом двоичном языке.

– Один-ноль-один-один-ноль, – пробормотал в ответ приспешник и попросил охранника увеличить звук магнитофона, что подразумевало, что Уинстон теперь может повернуться к ним спиной.

Борзого немного подмывало присоединиться к «кровникам» – подсесть к ним за стол, с улыбкой пощипывать их раны, давить на синяки и играть с пуэрториканцами в гляделки. Правда, даже оставшись в одиночестве, он все равно смотрел на пуэрториканцев. Не так давно они были главными в городских тюрьмах. «Латинские короли» и «Ла Ньета», пользуясь относительным перемирием и превосходящей численностью, регулировали все аспекты жизни заключенного – от того, какой рукой тот держит ложку, до времени, когда ходит в туалет. Потом между ними разгорелась война, и «Бладз» получили возможность заполнить вакуум. Теперь, низведенные до положения членов французского Сопротивления, латиносы сидели на своих койках, наблюдая за оккупационными войсками. То там, то тут на кроватях спали неприсоединившиеся со сжатыми от страха анусами. Трое азиатов в углу развлекались фокусами с сигаретами. Двое белых, неудачно загремевших за мелкие проступки, каждые несколько минут меняли место, стараясь постоянно находиться в поле зрения охранников. По углам стояли цветные парни, не входившие в банды. У некоторых украли кроссовки, и они были обуты в оранжевые тапочки из вспененной резины, отвратительно свистевшие при ходьбе.

Нормально общались только душевнобольные.

Под внимательными взглядами «кровников» Борзый подошел к коренастому «Латинскому королю» Броди Онтеревасу, которого все звали Кинг Бро.

– Разобьешь доллар на четвертаки?

– Держи. – Кинг Бро шлепнул ему на ладонь три двадцатипятицентовика.

Уинстон выпрямился.

– Отдавай мой хренов четвертак, тварь. Ты что, вздумал брать с меня деньги за размен доллара?

– Скажи спасибо, что я не беру с тебя четыре доллара за четвертак.

– В игры играешь? Я с тебя брал деньги, когда тебе нужно было перекантоваться после того, как Марисоль?.. Мудило, не заставляй меня рассказать всем о твоих делишках.

Залившийся краской Кинг Бро добавил двадцать пять центов.

Уинстон отодвинул в сторону стоявших в очереди к таксофону сидельцев и позвонил домой. Трубку не взяли.

– Я слышал, ты собрался в Городской совет? – спросил Кинг Бро, вызвав многочисленные восклицания «что, правда?» со всех сторон.

– Правда. Я участвую в выборах.

– И как тебя угораздило? – спросил Вип-Вуп, вставая со своего места и почти переходя в сектор «Латинских королей».

Уинстон взял стул, развернул его спинкой вперед и уселся верхом, уперев подбородок в спинку. Он расположился между лагерями черных и латиноамериканцев.

– Потому что ляпнул, не подумав. А потом кое-кто положил мне в карман деньги.

Заключенные собрались вокруг него так плотно, как только способны враждующие группировки.

– А ты представляешь, если ниггер вроде тебя выиграет?

– Не представляю.

– Это будет что-то.

– Но если бы я и вправду выиграл, знаете, что б я сделал?

– Что?

– Я бы сидел на их заседаниях, разувшись, положив свои смердящие ноги на стол, и говорил бы: «Не знаю, что за законы вы, тупые ублюдки, там выдумываете, но не забывайте про нищих вонючих придурков вроде меня». Ну и как минимум я смог бы предупреждать всех о предстоящих облавах.

– Класс, – одновременно сказали Вип-Вуп и Кинг Бро.

Вип-Воп кивком предложил сопернику продолжать.

– Нам нужен голос. Чтобы вместо этих ниггеров из телевизора говорил один из нас. Борзый, я проголосую за тебя, просто чтобы перестали врать, что нам тут похер.

Уинстон вынул несколько подписных листов и регистрационных карточек избирателя – полиция и надзиратели не сочли их опасным оружием.

– Офицер, – крикнул он, – можно мне ручку? Я пишу письмо адвокату.

Охранник бросил ему фломастер.

– Так, здесь подписываемся, чтобы меня допустили к выборам. У кого нетяжкие преступления, заполните эти карточки, я вышлю вам бюллетени для удаленного голосования.

Пока бумаги переходили из рук в руки, Уинстон говорил. Он говорил до самого отбоя, не агитируя, просто делился наболевшим:

– Посмотрите на нас – за решеткой, как дикие животные. Помашите ручкой тем белым парням, их скоро отпустят до суда. Судья погрозит им пальцем: «Больше так не делайте». Для нас же не важно, в первый раз мы нарушили закон или в миллионный, нам дорога в Райкерс, проводить там бессонные ночи под рев взлетающих самолетов и звуки шмона. Посмотрите на себя: я ведь вас знаю со времен, когда мы все еще под стол ходили. Я обливался водой с Рамоном, Ссыкуном, Фелипе, Упором, Карлосом, Тони Резиной, Янси. Воровал по мелочи с Фостером, Пан-Паном, Каской и Хеннеси. Брал в долг, давал в долг, считай, всем, кто здесь есть. Как только я вошел сюда, сразу подумал: тут ведь вполне достойные чуваки. А сколько отличных парней гниет в тюрьме? Большинство из нас тут только потому, что оказались не в том месте не в то время. И так было с нашего рождения, если вдуматься.

Он говорил, и толпа вокруг становилась теснее, стягиваясь, как шнурок вокруг кошеля с деньгами. Присутствие Уинстона в центре круга ослабило напряжение между бандами. Арки отдельных группировок превратились в части разорванного круга. Уинстон представил, как дух Мусаси Миямото с веткой в руке стирает промежутки. Молодые гангстеры слушали, посасывая бритвы, спрятанные за мозолистыми деснами, и почесывая ногтями полукруглые шрамы на лицах.